— Охо-хро-хро-хо!
Объективности ради заметим, что человечиной дикари не брезговали и до появления вариев, но то людоедство носило не системный, а рационально-ритуальный характер. Дикари поедали трупы мертвых сородичей, чтобы не оставлять их на съедение зверям и насекомым. Со своими соседями, такими же дикарями, они пересекались редко, а дрались еще реже. Но, правда, если уж схватывались, то победители уничтожали побежденных под корень, оставляя лишь обглоданные кости. Чего добру пропадать? Съесть соседа, с которым поцапался, милое дело и для здоровья пользительно. Но ведь с соседями каждый день не дерешься. Разве уж если совсем достали.
И только приход вариев возвел людоедство в систему. Агрессивное поведение чужаков-вариев, вкупе с сокращением промысловых угодий, вызвало встречную агрессию, стимулируемую периодическим голоданием. Очень скоро людоеды-любители из общины Урика превратились в профессиональных 'охотников за головами'. Примерно в это же время по пути охоты за людьми пошло еще несколько соседних общин 'пещерных дикарей', наводя страх на общины вариев, и получив от них новое прозвание — глоты.
…Урик втянул носом воздух — кажется, скоро последует продолжение трапезы. Женщинами, жарящими мясо, руководила старшая дочь покойной Ахи, малу Урика, большегрудая Еха. После смерти Ахи она стала старшей женщиной общины, умам, в которой все ей приходились детьми, внуками и племянниками, кроме Урика и брата Юра. В обязанности умам входил надзор за женской половиной первобытного коллектива и организация обрядовых церемоний, которые она проводила вместе с вожаком. Последняя такая церемония завершилась совсем недавно, в полдень, на лужайке перед пещерой, где сейчас готовился обед.
Урик имел основания почивать на лаврах. Уже больше десяти лет он командовал общиной, и хотя уже был немолод, по-прежнему крепко держал в руках нити управления. Он давно, еще до того, как стал вожаком, усвоил одно из главных условий, необходимых для удержания власти — сородичи не должны испытывать недовольства. Урик умел управлять так, чтобы претензий не возникало. Вот и сейчас он мысленно купался в волнах блаженства, окутывавших поляну, на которой расположилось все общирное семейство в полном составе, греясь на солнышке и ожидая продолжения 'банкета'.
— Ам-ам-уии-оу, — булькало в воздухе.
Возмущение и тревога, неясные, но ощущаемые чутким подсознанием Урика, исходили только от пленников, находящихся рядом в пещере. А еще от них несло жутким удушливым страхом, но вожака людоедов это не беспокоило — так и полагалось. А вот мысли сородичей источали удовольствие — и это было правильно.
