— Я должен сделать все возможное.
— Так если дело не закончено, что происходит?
— Я уже объяснял вам, — раздражается он.
Свобода осужденным. Власть в тюрьме для pentito. И все потому, что время процесса ограничено законом.
— Я помню.
Алессандро залпом выпивает кофе.
— Не хотите вместе сходить?
— Куда?
— В тюрьму. Там будет много наблюдателей. Я подумал, что вам это может показаться интересным.
Моим первым побуждением было рассказать обо всем, что произошло: о том, что не стоило появляться на галерее для публики, о пристальном внимании ко мне со стороны подсудимых и их семейств, о предостережении Джованны Саварезе. Но, как обычно, я молчу, даже спрашиваю с притворным любопытством:
— А кто там будет?
— Я, мой помощник. Адвокат Сонино. Адвокаты защиты. Служитель. Репортеры. Доктор. Другие…
— Благодарю за приглашение, но мне кажется, будет неправильно…
Алессандро смотрит на меня в упор:
— Но ведь я же сказал, что правильно.
Он сердится на то, что я усомнился в его авторитете, или пытается разубедить меня?
— Вы меня простите, Алессандро, но я действительно не понимаю, что происходит. — Я оборачиваюсь к Луизе за содействием, поддержкой: уж конечно же, она слышит нотки деликатной настойчивости в моем голосе и придет на выручку. Она же не говорит ничего, явно не желая встревать в спор между мужем и мной.
Алессандро не унимается:
— Будет очень интересно. Сонино — очаровательный человек.
— Это правда, — соглашаюсь я.
— Тогда решено. Вы приходите. — Алессандро поднимает руку, отвергая любые доводы, какие могли у меня возникнуть. Я несколько обескуражен его властностью и царственным жестом, каким он пресек мои невысказанные сомнения. — Джим, вы как психолог получите массу удовольствия. — Алессандро смущенно улыбается: будучи судьей, он привык, что последнее слово всегда остается за ним, но в обычной жизни от него требуется больше гибкости. Его смущение действует на меня еще сильнее, мешая отстаивать свою точку зрения. Пробую еще один, последний, способ увильнуть:
— Должен признаться, Алессандро, что на прошлой неделе я натерпелся много страху на галерее для публики. Приятного было мало.
Смущение его улетучилось, раздался взрыв хохота.
— Так поэтому вы не хотите приходить? Не тревожьтесь. Вы будете со мной. Президентом. Я о вас позабочусь.
Луиза сердито глянула на мужа:
— Не смейся над ним. Уверена, это жутко…
Не желая стать предметом раздора между ними, я поспешно говорю:
— Все в порядке, Луиза. Я параноик от природы. Я почти всю неделю прожил с ощущением, будто кто-то меня преследует.
