Им отвечали нетвердо, отводя в сторону глаза:
Дак чего ж там, раз был гудок, значит, надо работать.
Побастовали два дня. Пока хватит. Зимой без заработка-то как сидеть?
Питерцам свое мы отдали. Теперь и о себе подумать.
Бастуй и еще хоть год — прок какой от этого будет?
Красноярцы и то кончили. Телеграмма оттуда пришла.
Кто? Ну кто еще, кроме нас, бастует?
Люди становились к станкам, на свои обычные места, брались за работу. И это не было изменой общему делу. Это было искреннее убеждение каждого: всеобщая стачка не получилась, а один в поле не воин.
Отчаявшись что-либо сделать для продолжения забастовки, стали на свои рабочие места и члены стачечного комитета.
Порфирия весовщик встретил злой усмешкой:
Нагулялся? Сегодня в табель я тебе, Коронотов, день тоже не запишу. На полтора часа ты опоздал.
Не записывай, — озлился Порфирий. — Сегодня я и вовсе работать не стану. У меня мать больная. Пойду за доктором.
За доктором? Ну, а я пойду… Знаешь, к кому я пойду?
Хоть к черту! — и Порфирий ушел за Мирвольским.
Киреев весело потирал руки. Стачка окончилась благополучно. Можно написать рапорт, что так получилось только благодаря его разумным и расторопным действиям. Неужели начальство это никак не отметит?
И еще: Корней Морозов сумел вынюхать всех главарей забастовки. Толковый мужик. Хорошо бы вообще подновить состав тайных агентов такими, как этот. И Киреев тут же дал совет Маннбергу: уволить Терешина. Главный коновод, и притом из ссыльных… Маннберг полезна дыбы — лучше Терешина нет у него мастера! Но Киреев остался непреклонным. Решительно потребовал:
— Если вы даже на одного Терешина подобру не согласны, Густав Евгеньевич, я вам дам тогда официальное указание уволить целый десяток сразу. И тоже так называемых хороших мастеров. Выбирайте.
И Маннберг согласился.
У Киреева мог бы быть и третий повод для веселого настроепия. Дело в том, что в день, когда шиверцы приступили к работе, Красноярск, оказывается, еще бастовал.
Телеграмма об окончании красноярской забастовки была неправильно понята: красноярцы начали работу только в депо, а рабочие главных мастерских по-прежнему еще продолжали стачку.
В Томске же рабочие и студенты с красными знаменами и с оружием вышли на улицу. Произошла схватка с полицией, в которой был убит знаменосец демонстрации печатник Кононов и ранено до двухсот человек, а полиция, перепуганная вооруженным отпором рабочих, бросилась в бегство. Нет, не такими уж слабыми оказались повсеместно вспышки гнева рабочих, и не так бесследно и быстро гасли они, как это представлялось здесь, в тихом Шиверске! Но связи, надежной и точной, между рабочими организациями не было, и каждой из организаций казалось, что она осталась одинокой в борьбе. Потому и у шиверцев сразу же опустились руки и забастовка окончилась здесь гораздо быстрее, чем могла бы окончиться.
