Но Лизу он все же заметил. Кивнул ей на ходу:
Что же ты не приходишь?
Придем, — сама удивляясь своей смелости, ответила Лиза.
Маннберг поощрительно кивнул головой.
А Лиза в свой ответ вложила совсем иной смысл: не «я приду», а «мы придем». Придем так, как приходили когда-то, еще на строительстве железной дороги, Вася, Кондрат и другие рабочие. Так! А может быть, и не так — еще потверже потребуем.
С Киреевым тем временем разговаривал подошедший к нему дежурный по станции.
В Алзамае стоит воинский эшелон. Запрашивает выход, и теперь черт его знает как быть! — говорил он, растирая перчаткой уши, красные, как верх его форменной фуражки. — У нас от самых семафоров и почти версты на три сплошные заносы. На расчистке никто не работает.
Киреев свирепо поглядел на дежурного.
А там поездная бригада, вроде этих, разве не забастовала?
Должно быть, нет, раз выход запрашивают, — ответил дежурный. — Возможно, весть о забастовке еще не добралась до них. Алзамай — станция глухая. Или же эшелон ведут патриоты.
Патриоты! — Киреев безобразно выругался. — Знаем мы этих так называемых мазутных патриотов. — И закричал на дежурного: — А что вы мне об этом докладываете? Распоряжайтесь сами как знаете. Вы — дежурный по станции.
Расчищать заносы — обязанность путейцев, — забормотал, стушевавшись, дежурный, — а Игнатия Павловича нет ни в конторе, ни дома. Вам докладываю потому, что все же это воинский эшелон. Срочное продвижение…
Так берите вон баб! — сухо сказал Киреев. — Не видите — стоят с лопатами. И гоните их на расчистку путей.
Меня они могут не послушать… Я попробую. Виноват, но с ними нет даже мастера…
Хорошо. Они меня послушают. — Раздув ноздри, Киреев двинулся к женщинам, все еще нерешительно топтавшимся на платформе.
Но прежде Киреева к ним подошла Лиза.
Вы чего ожидаете, бабы? — спросила она.
А чего мастера нет?
Куда идти, мы не знаем.
Весь народ забастовал, а вы не знаете. Ждете мастера, — с укором сказала Лиза.
Ты не отговаривай нас, — вдруг выкрикнула одна женщина, — и с мужиками нас не равняй. Они поболе нас зарабатывают, побастуют — и то ничего. Не погибнут их семьи. А мы все солдатки, и у каждой по пятку голопузых ребят. Накормить их надо. Чем?
Ты молчала бы. У тебя муж на должности. И детей нету, — в тон первой добавила другая женщина.
Приблизился Киреев, и Лиза возразить им ничего не успела. Она отошла чуть в сторону. Слова женщин больно жгли ей сердце. Выходит, она не видела, не знала тяжкой жизни, не была бита на допросах, не сидела в тюрьме, холодной, сырой одиночке. Сладко жилось ей! Детей нету… Да лучше пятерых иметь на руках, чем так не иметь, как она не имеет…
