Она была здесь сама…
Вот как!
И уехала… Я проводил ее сейчас на вокзал… Она уехала, увезя в своей памяти прощание с жалким человеком. Иван Герасимович! Вы сказали: «Исправить такую ошибку уже невозможно…»
Нет, нет! Ради бога, Алексей Антонович, не держитесь за формулы. Я наболтал вам чепуху. Прощаясь, что вы сказали своей невесте?
Я сказал, что если наше счастье не сбудется, бесцельной становится и вся моя жизнь.
Простите, Алексей Антонович. Да. Вы действительно сказали ей очень жалкие слова. Бесцельна жизнь у амебы. Как может у человека быть бесцельной жизнь?
Иван Герасимович! Но ведь это не просто красивая фраза. Я правду ей сказал.
Тогда еще хуже. И ваша невеста отвергла ваши слова?
Да… Очень жестоко… Голова у меня раскалывается. Я в чем-то ошибся, страшно ошибся, но я никак не могу вникнуть в смысл своей ошибки. Помогите мне. Я за этим к вам пришел…
Мирвольский отдался на волю Ивана Герасимовича с той Верой в правильность его советов, с какой к нему самому приходили больные. Он послушно отвечал на вопросы старика, словно тот и вправду ставил диагноз его болезни. А поставить правильный диагноз можно только тогда — Алексей Антонович сам этого твердо держался, — только тогда, когда врачу известно решительно все. В свою очередь и Иван Герасимович его расспрашивал так, как осматривал и выстукивал пациентов: бережно, ласково касаясь кончиками пальцев, без холодного стетоскопа, прикладывая ухо прямо к груди.
Они вели свою беседу тихо, обмениваясь короткими фразами.
И вот задан последний вопрос. Произнесен ответ на него. Наступило молчание.
Иван Герасимович задумчиво потрогал свои пушистые усы.
Да, ваша невеста была, безусловно, права, — наконец проговорил он. — Вы ищете смысл своей ошибки, Алексей Антонович. По-моему, он в том, что вы зашли ко мне…
Иван Герасимович!
Минуточку, Алексей Антонович. Вас привел ко мне смятенный дух. А ваша невеста, Анна Макаровна, как я ее понимаю, решает все без колебаний. Смысл вашей ошибки, Алексей Антонович, в том, что вас всегда преследует смятение духа, простите меня, старика.
Но что же я могу с собой поделать?
Извините, преимущество человека в том, что он может исправлять свой характер. Для этого ему даны воля и рассудок.
Выходит, счастье с Анютой для меня невозможно?
Припомните Пушкина: «В одну телегу впрячь не-можно коня и трепетную лань».
Так разве тогда не бесцельной становится вся моя жизнь?
— Вы не надеетесь стать ланью? Алексей Антонович потер лоб рукою.
