— А, наконец-то я понял, где вас видел, — голос у Левы слегка ломался. — В детстве. Ну что же, здравствуйте.
— Здравствуйте, — слегка оторопел я от такого официального приема.
— Я надеюсь, вы примете участие в городских военных пионерских учениях в следующую субботу? — Лева держался официально.
— Конечно, — я проглотил слюну. — Военных… А где тебя… Вас… можно будет найти?
— Парк «Сокольники», сбор около выхода из метро в девять утра. Приходите, — он протянул мне влажную ладошку.
Тем вечером я остро ощущал комплекс собственной неполноценности. Мой бывший друг детства добился таких невиданных высот… Руководит. Сидит на трибуне. Военные учения. Городская, хотя и пионерская, но все-таки организация…
Я приехал на сборы заранее. Времени было еще полдевятого, из метро толпой выходили ничего не подозревающие жители столицы, спешащие по своим делам. У табачного киоска сама собой образовалась длинная очередь — выкинули сигареты «Ява» по смешной доисторической цене в тридцать копеек. Наконец, начали собираться патриотически настроенные пионеры, некоторые из них приехали с родителями.
— Я очень рад, что ты пришел, — неожиданно тоненьким голоском заверещал Лева, появившийся откуда-то из-за спины. — Движемся к месту дислокации колонной. Равняйсь… Взвейтесь кострами, синие ночи…
Как только я услышал про синие ночи, душой моей овладело смятение. В детстве я ходил на спектакль про синюю птицу. «Мы длинной вереницей пойдем за синей птицей». Но вот про синие ночи, да еще взвившиеся кострами. Бесовское видение… Почему-то я вспомнил поэму «Двенадцать». Мы, на горе всем буржуям…
Короче, военно-патриотические учения не оправдали моих ожиданий. Вместо оружия, даже игрушечного, нам выдали обструганные палки. Часа три группы мальчиков бегали по парку, пугая прохожих, кто кого победил я так и не понял, но закончилось все, как и полагается, ритуальным пионерско-дикарским костром.
— Лева, я так рад, что мы с вами встретились! — я и сам не знаю, почему я испытывал такую тягу к этому прыщавому отроку в пионерском галстуке. Должно быть, ностальгия по ушедшему навсегда детству.
— Я тоже, и прошу обращаться ко мне «старший пионер комиссарского отряда Федюшкин», — сухо ответил он. — Теперь будем закалять волю. — Вы готовы?
— Всегда готов. А как это? — Я был заинтригован предстоящими испытаниями твердости пионерского характера.
— А вот так, — Федюшкин вытащил из кармана кулак, в котором были зажаты удлиненные конусообразные предметы бронозово-латунной окраски.
