Арманс | страница 9
Мало что на свете было так неприятно, можно даже сказать, ненавистно Октаву, — ибо он не умел чувствовать наполовину, — как общество дяди командора; однако весь дом считал, что он обожает играть в шахматы с де Субираном или фланировать с ним по бульварам. Это было словечко самого командора, который в свои шестьдесят лет так же любил рисоваться, как и в 1789 году; только теперь молодое позерство, простительное потому, что оно изящно и весело, сменилось самодовольным умничаньем и потугами на глубокомыслие. Этот пример столь искусной скрытности пугал г-жу де Маливер. Она думала: «Я спросила сына, действительно ли ему приятно видаться с моим братом, и он ответил мне правду. Но кто знает, какие странные замыслы зреют в этой непостижимой душе? Не спроси я его, ему и в голову не пришло бы самому заговорить об этом. Я обыкновенная женщина, мне доступно понимание лишь моих маленьких житейских обязанностей. Смею ли я давать советы такому сильному и необыкновенному человеку? У меня нет друга, достаточно умного, чтобы можно было посоветоваться с ним. Да и как нарушить доверие Октава? Ведь я обещала ему хранить все в тайне».
Печальные мысли не давали г-же де Маливер уснуть до самого рассвета. Наконец она решила употребить все свое влияние на сына, чтобы он почаще бывал у маркизы де Бонниве. Эта родственница и ближайшая подруга г-жи де Маливер пользовалась большим влиянием в высшем свете. У нее нередко собирались настоящие сливки общества. «Мне остается только одно, — продолжала размышлять г-жа де Маливер, — войти в доверие к достойным людям, которых я иногда встречаю у г-жи де Бонниве, и выведать, что они думают об Октаве».
Салон г-жи Бонниве посещали для того, чтобы, во-первых, насладиться ее обществом, а во-вторых, чтобы получить поддержку ее мужа, искусного придворного, отягченного годами и почестями и почти столь же любимого своим государем, как его блистательный предок, адмирал де Бонниве, который побудил Франциска I наделать столько глупостей и так мужественно наказал себя за это[17].
ГЛАВА II
Melancholy mark'd him for her own, whose ambitious heart overrates the happiness he cannot enjoy.
Marlowe[18]
На следующий день с восьми часов утра в доме де Маливеров нарушился весь распорядок жизни. Внезапно из спален стали раздаваться звонки. Вскоре старый маркиз велел доложить о себе г-же де Маливер, которая еще была в постели. Он так спешил, что пришел в халате.
— Друг мой, — сказал он, со слезами на глазах целуя жену, — перед смертью нам еще доведется увидеть наших внуков. — Тут старик заплакал навзрыд. — Бог свидетель, — добавил он, — в такое волнение меня привела отнюдь не мысль о том, что я больше не нищий... Закон о возмещении имущества безусловно будет утвержден, и вы получите два миллиона.