— К сожалению, мама, все люди одинаково наводят на меня тоску. Во всем мире я люблю тебя одну.
Хотя Октав ушел от г-жи де Маливер глубокой ночью, она не могла заснуть, терзаясь мрачными предчувствиями. Тщетно старалась она забыть о том, как ей дорог Октав, и судить о сыне, словно о чужом человеке. Вместо того, чтобы здраво размышлять, она все время погружалась в романтические мечты о его будущем. Ей вспомнились слова де Субирана. «Командор прав, — думала она, — я сама чувствую в Октаве что-то сверхчеловеческое. Он живет как особое существо, отчужденное от людей». Потом мысли ее обрели бóльшую трезвость, и она попыталась найти объяснение тому, что при столь бурных или, по крайней мере, столь возвышенных страстях у Октава совершенно нет вкуса к радостям жизни. Ей невольно казалось, что источник этих страстей таится не в окружающем мире, а в чем-то потустороннем. Все внушало матери тревогу — даже благородная внешность ее сына. Его прекрасные, исполненные нежности глаза заставляли ее трепетать от ужаса. Порою, когда эти глаза были устремлены на небо, в них как будто светился отблеск блаженства, которое они там провидели. Через секунду они уже отражали муки ада.
Какое-то целомудрие запрещает нам выспрашивать человека, благополучие которого кажется таким хрупким; поэтому г-жа де Маливер чаще смотрела на сына, чем задавала ему вопросы. В сравнительно спокойные минуты глаза Октава как бы говорили о томлении по далекому счастью: чудилось, что из их глубины глядела нежная душа, отделенная необъятными пространствами от того единственного, что ей дорого. Октав правдиво отвечал на все вопросы матери, однако ей все же не удавалось проникнуть в тайну его сосредоточенных, а порою и мрачных раздумий. Таким Октав стал с пятнадцатилетнего возраста, но г-жа де Маливер никогда серьезно не думала, что тут могла быть замешана какая-то скрытая от всех любовь. Разве Октав не был полным хозяином своего состояния и своей судьбы? Маркиза знала, что Октав не только не видит в обычном человеческом существовании источника радостей, но, напротив, считает это существование лишь досадной помехой, которая не позволяет ему погрузиться в милые его сердцу мечты. Как ни терзал ее образ жизни Октава, чуждый всему, что его окружало, она не могла не признать, что душа у него прямая и мужественная, богато одаренная и исполненная чувства чести. Но при этом Октав отлично знал свои права на независимость и свободу, и благородные чувства удивительным образом уживались в нем с безмерной скрытностью, невероятной в таком возрасте. Перед г-жой де Маливер вновь предстала жестокая действительность и сразу разрушила все мечты о счастье, на короткие минуты умиротворявшие ее воображение.
