Она откусила кусочек.
— Мне нравится.
— Я не то имела в виду, миссис Санбери, пирог вкуснейший. Просто я не голодна.
Она отказалась и от чая, и миссис Санбери заметила, как она с облегчением отставила чашку. Они, наверное, едят на кухне, подумала миссис Санбери. Потом Герберт закурил.
— Дай и нам сигаретку, Герб, — попросила Бетти. — Я просто умираю, как курить хочется.
Миссис Санбери не одобряла курящих женщин, но она лишь слегка подняла брови.
— Мы предпочитаем называть его Гербертом, мисс Биван, — процедила она.
Бетти была не настолько глупа, чтобы не понять, как миссис Санбери лезет из кожи вон, чтобы доставить ей неудобство, и теперь как раз был шанс отомстить.
— Знаю, — ответила она. — Когда он сказал мне, что его зовут Герберт, я чуть не расхохоталась. Неужели можно называть кого-то Герберт! Вот умора!
— Мне жаль, что вам не нравится имя, данное моему сыну при крещении. Мне оно кажется приятным. Но я думаю, все зависит от класса людей — кто как воспринимает.
Тут пришел на помощь Герберт.
— В офисе меня зовут Берти, мама.
— Тогда единственное, что я могу сказать — это очень простые люди.
Миссис Санбери погрузилась в горделивое молчание, и беседу, если ее можно так назвать, поддерживал мистер Санбери и Герберт. Бетти обиделась, и миссис Санбери восприняла это не без удовлетворения. Она видела, что девушке не терпится уйти, но она не знает, как это сделать. Она решила не помогать ей. В конце-концов Герберт взял дело в свои руки.
— Ну, что же, Бетти, думаю, пора двигаться. Я тебя провожу.
— Неужели уже пора? — произнесла миссис Санбери, вставая. — Было так приятно.
Когда молодые ушли, мистер Санбери произнес нерешительно:
— Симпатичная девушка.
— Такая же симпатичная, как моя подошва. Столько краски и пудры! Поверь мне на слово, если ее умыть и снять перманент, она будет выглядеть совсем по-другому. Простушка, вот она кто. Проста, как грязь!
Через час вернулся Герберт. Он был зол.
— Послушай, мама. Зачем ты с ней так обращалась! Мне было просто стыдно за тебя.
— Не смей так разговаривать с матерью! — вспылила миссис Санбери. — Ты не должен быть приводить такую женщину в мой дом. Такую простушку. Простую, как грязь.
Когда миссис Санбери злилась, грамматика у нее начинала хромать. У нее не ладилось с глагольными формами. Герберт не обратил внимания на ее слова.
— Она сказала, что никогда в жизни не была так оскорблена. Мне пришлось потрудиться, чтобы ее успокоить.
— Ну, она больше здесь не появится, скажу тебе прямо.
