Конечно, способностей у Жаклин было куда больше, чем требуется для такой ерунды, как сглаз и приворот, но их лучше всего было не выставлять на показ. Ее прабабка была сожжена на костре в Испании, и эта история, передававшаяся из поколения в поколение, стала залогом некоторой осторожности — даже когда бабка Жаклин обосновалась в чуть более вольной Франции.
…Хотя в толпе было почти жарко, отчего-то сейчас Жаклин почувствовала, что на дворе — неласковый январь, а над городом дует холодный ветер. Она слегка повернулась — и встретилась взглядом с той самой «добродетельной домохозяйкой».
— Простите, милочка, если я вас толкнула, — сказала женщина, обращаясь к Жаклин. И это обращение, столь непривычное сейчас, и хорошо поставленный голос, говорили только об одном — рядом с гадалкой стояла ряженая, возможно, даже из бывших аристократок.
— Нет-нет, ничего. — Жаклин кивнула, успев рассмотреть лицо еще не старой женщины с пронзительно-холодным взглядом синих глаз.
— Как вы думаете, мы все отсюда увидим? — продолжала «домохозяйка», слегка облизав губы.
— Да, — согласилась Жаклин, которой отчего-то сделалось очень не по себе — то ли от холода, то ли от ожидания казни.
Толпа еще раз качнулась, и Жаклин вместе со своей соседкой оказались в первых рядах, хотя, вроде, и не думали прорываться. Теперь помост был прямо перед ними, он виднелся из-за спин гвардейцев.
— Ну, сейчас… — пробормотала «домохозяйка», вновь нервно облизывая губы.
У лестницы, ведущей к помосту, появилась процессия. Ее возглавлял незнакомый Жаклин человек в форме гвардии, поодаль от него держались несколько штатских. А за ними конвоиры вели человека в белой рубахе, рядом с которым шел аббат, напутствовавший идущего на казнь.
— И вороньё при нем! — заорал кто-то в толпе. — И его побрейте, с королишкой заодно!
— Бритую макушку — под бритву!
— Смерть! — подхватили другие голоса.
Жаклин показалось, что орут все, но это было далеко не так. Кто-то мог и посочувствовать осужденному — если не словесно (это было слишком страшно), то хотя бы взглядом.
Ей хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этого многоголосого рева. Но звук все равно проник бы в ее сознание:
— Смерть! Смерть Луи Капету! Смерть королям!
Толпа жаждала крови, жаждала невиданного доселе зрелища. Нет, конечно, все знали, что в Италии давно уже казнили преступников при помощи падающего топора. Но республика не просто взяла этот способ на вооружение, она усовершенствовала его, довела до идеала. Кто бы мог сомневаться — на то и республика, чтобы все в ней было совершенством!
