Фарадей | страница 12
Как уже было сказано, Дэви предпринял свое путешествие с научными целями. Разрабатываемые им вопросы подвергались обсуждению в беседах с виднейшими европейскими химиками. Во многих городах Дэви произвел ряд весьма сложных опытов. Фарадей, помогая ему во всех его начинаниях, имел, таким образом, возможность «расширить свои знания по химии и другим областям науки», как писал он Абботу.
Но путешествие с Дэви имело и теневую сторону. Оно было омрачено для Фарадея тяжелыми переживаниями. Перед самым от'ездом из Лондона слуга Дэви отказался сопровождать его, и, не имея возможности в короткий срок найти подходящего человека, Дэви обратился к Фарадею с просьбой временно, до прибытия в Париж, взять на себя также обязанности эконома. Не желая расстраивать поездку, Фарадей согласился. Ни в Париже, ни в других городах не удалось подыскать соответствующего слугу. Дэви не очень огорчался этим. И постепенно наряду с функциями эконома Фарадею пришлось выполнять роль лакея.
Выходец из трудовых слоев населения, — Дэви привык к самообслуживанию и не очень обременял Фарадея. Но жена Дэви (она была замужем за ним вторым браком) — важная и очень состоятельная дама — повидимому считала роль лакея при ее особе не менее почетным званием, чем роль ассистента при знаменитом ученом, каким был ее муж. Видя, что Фарадея оскорбляют возложенные на него обязанности, она старалась на каждом шагу показать свое превосходство и всячески его унизить. Мало-по-малу путешествие, сыгравшее столь важную роль в общем развитии Фарадея, из источника не доступных ему ранее удовольствий стало превращаться в источник мучительных обид и глубоких потрясений.
Все близко знавшие Фарадея отмечали, что исключительной чертой его характера была кротость. Но ближе всех знавший его Джон Тин даль говорил: «Под этой кротостью… кипел вулкан». Фарадей был вспыльчив, но умел себя сдерживать, и только это качество позволило ему довести до конца столь полезное для него путешествие и вернуться попрежнему в Королевский институт.
Время, проведенное с семьей Дэви, относится к самым мрачным дням в жизни Фарадея. Каким бы скрытным и скромным он ни был («я поистине стыжусь, — писал он Абботу, — так часто говорить о собственных делах»), — письма, относящиеся к этому периоду, несмотря на исключительную сдержанность, свидетельствуют о том, что их автор действительно находился в самом тяжелом душевном состоянии, граничившем с отчаянием.
Столкновения с леди Дэви были настолько чувствительны и ее желание властвовать было настолько сильно, что только этим можно об'яснить содержание следующего письма.