Мясо я жарил на костре. Можно было пожарить и в пламени свечи, маленькими кусочками, но тогда оно не пахло бы дымком, у него был бы совсем другой вкус. Кроме того, при жарке в пламени свечи на нее капал жир, а мне это не нравилось. Да и готовить на костре было быстрее.
Я уже дожаривал мясо, время от времени отрезая ножом аппетитные кусочки, когда с соседнего дерева спустился лурвик. Видимо, он уже давно наблюдал за мной, боясь подойти ближе, но запах жареного мяса заставил зверька потерять осторожность. То и дело приседая и оглядываясь, он медленно, короткими перебежками, подобрался поближе. Остановился, взглянул на меня, смешно дернул головой. Ну как не уделить ему кусочек?
— Держи, пройдоха...
Я отрезал кусочек мяса и бросил зверьку. Испугавшись, он сначала проворно отскочил в сторону, замер на несколько секунд, косясь на меня глазом- бусинкой, потом быстро подскочил, схватил мясо и бросился бежать к своему дереву. Ловко вскарабкался наверх, я потерял его из виду в густой кроне.
Вот так вот. Один зверек погиб, но дал пропитание мне и этому лурвику. Хорошо это или плохо? Смотря чью сторону в этом вопросе принять. Выходит, у каждого своя правда, и прав в результате оказывается тот, кто сильнее. Грубо, скверно даже, но ведь никуда от этого не денешься.
— Съел уже? — Я вновь заметил зверька. — Однако и аппетит у тебя... На, держи...
Отрезав ломтик мяса, я положил его на кончик сапога. Лурвик смешно повел носом, затряс головой. И хочется, и страшно.
— Бери, бери... — сказал я. — А то сам съем.
Зверек снова принюхался — и не устоял. Припадая к земле, прокрался к моей ноге, затем, не сводя с меня глаз, схватил мясо и пулей умчался к своему дереву. Я засмеялся.
Остатки мяса я завернул в лист лопуха и спрятал в неглубокой сырой яме, сверху прикрыл ветками и придавил тяжелым камнем. Бели не придавить, до мяса могут добраться снуги, небольшие местные хищники, внешне похожие на наших шакалов. Лурвик следил за мной с дерева — не иначе, раздумывал о том, как бы добраться до мяса. Увы, приятель, с этим у тебя ничего не получится.
До вечера еще оставалось несколько часов, я стал думать, чем заняться. Взглянул на обрубленные лианы: с их срезов все еще сочился розоватый сок. Нехорошо получилось...
Я действительно чувствовал свою вину перед этими растениями. Странное это было чувство, и тот же Корриган здесь был совсем ни при чем. Росли себе лианы, никому не мешали. А потом пришел человек и порубил их. Света ему, видите ли, не хватало. Ну ладно, света мало, вырубил бы перед окнами. А остальные-то зачем порубил? Не нравились они тебе, словно змеи вокруг дома обвились? Но твое-то какое дело? Не ты садил, не тебе и рубить...
