Я сидел на балконе, в тени склонившей свои тонкие ветви ивы. Небо пестрело от потоков летунов, я смотрел на раскинувшийся передо мной город и думал о том, как мне хочется домой. Туда, где нет всех этих чудес, где все так просто и обыденно — и так невыразимо прекрасно. Да, для кого-то именно этот мир покажется раем, и я пойму такого человека — первые дни я сам был удивлен и очарован этим местом. Ведь вот оно, то, о чем мечтали миллионы людей, воплощенный рай — без войн и болезней, с долгой, насыщенной, по-настоящему хорошей жизнью. И люди здесь хорошие — добрые, честные, открытые. Здесь все так хорошо — а меня тянет домой. Только пожив в этом мире, я понял одну простую истину: рай — это там, где тебе хорошо, где ты счастлив. А счастлив ты можешь быть только дома.
Прошло два дня с момента нашей провальной операции. Я чувствовал себя виноватым, чувствовал свою ответственность за смерть Ива, за гибель Эйла и его бойцов. Ведь знал я, что они делают глупость, душой чувствовал. Знал — и не спорил. Считал, что они лучше знают, что делают, специалисты
все-таки — лучшие в своем деле. Ну как я не мог понять простой вещи: откуда взяться профессиональным военным в стране, сотни лет не воевавшей? В стране, где нет преступности, терроризма, где вообще нет мало-мальски стоящего врага? Да откуда же они могут знать, как надо воевать, если даже чертежи бомбы поднимали из архива? У нас любой мальчишка, насмотревшийся боевиков, смог бы спланировать эту операцию лучше. А мы, как бараны, поперлись к Машине — без разведки, хотели взять на ура. Да, взорвали мы ее — и что? Неужели это стоит семи жизней?
Теперь, осознав все детали произошедшего, я понимал, что нас элементарно провели. Кинули, сделали, переиграли — я стискивал зубы при мысли о том, как подло нас обманули. Впрочем, о какой подлости может идти речь — это война, а на войне побеждает сильнейший. Или тот, кто умнее. Корриган оказался и сильнее нас, и умнее.
Я разжал кулак, перекатил по ладони маленький кусочек металла. Это была пуля от пистолета Макарова, ее извлекли врачи из тела Ива. Именно она, а не стрела в горле, и стала причиной его гибели.
Пуля почти не потеряла своей формы. Тупорылая медная головка, темное свинцовое донышко. Следы от нарезки ствола — четыре косые парные полоски. Такая маленькая...
Такая маленькая — и смогла забрать жизнь человека. Впрочем, глупо винить в смерти Ива этот маленький бездушный кусочек металла.
