— Ты серьезно? — Илья недоверчиво смотрел на гостя. — Это не так просто, как ты думаешь. Ты ведь раньше не учился живописи?
— Нет, — покачал головой Виктор. — Мне это просто не нужно.
— Ну хорошо, — пожал плечами Илья. — Попробуй. У меня как раз есть чистый холст.
— Не надо холста, — отмахнулся Виктор. — Можно, я дорисую эту псину? Надеюсь, тебе ее не жалко?
— Не жалко, — честно ответил Илья. Этот лопоухий пес был немым свидетелем его беспомощности, а потому раздражал.
— Вот и чудненько... — Виктор скинул пиджак, закатал рукава у рубашки.
— Подсказать что? — спросил Илья.
— Нет. Просто не мешай.
Илья слегка нахмурился — уж очень грубо это прозвучало. Но ничего не сказал. Отойдя к окну, сел в кресло и стал наблюдать, надеясь, что у Виктора ничего не получится. Он даже был в этом уверен — это тебе не ресторан содержать...
Тем временем Виктор встал у холста и несколько минут стоял перед ним, задумчиво глядя на высунувшего язык симпатичного пса. Затем взял палитру, уверенной рукой выдавил на нее из тюбика черной краски. Выбрал кисть и приступил к работе.
Его мазки были очень грубыми, размашистыми. За несколько минут от веселого пса не осталось и следа — Илья видел лишь что-то черное, уродливое. Грубые рваные линии, хаотичное нагромождение пятен. Виктор работал очень быстро, то и дело выдавливая на палитру новые краски, в основном темные. Постепенно его рисунок начал приобретать какие-то черты: Илья с удивлением понял, что Виктор тоже рисует собаку. Но совсем другую — это был огромный черный пес. Едва осознав, что именно будет изображено на картине, Илья понял и ошибку Виктора — тот сделал пса очень большим для такого полотна. Можно было подсказать, но он промолчал.
Шло время. Виктор все так же самозабвенно работал, и Илья начал нервничать. То, что получалось у гостя, выглядело не так уж и плохо. Даже размеры собаки оказались вполне уместными — теперь он понял задумку Виктора. Это было не просто изображение: картина представляла собой некое окно, сквозь которое пес пытался пролезть. А точнее, выбраться на волю. Яростный взгляд, оскаленные клыки — было в этой собаке что-то дьявольское. И каждой минутой она становилась все реальнее. Прежние грубые мазки ушли в небытие, собака была уже не просто живой — она вызывала страх. Теперь Илья видел, что там, за картиной, царит лунная ночь. Самой луны видно не было, но ее свет серебрил собачью шкуру и подсвечивал угадывавшиеся на заднем плане руины какого-то замка.
