— Нет сил смотреть на бедняжек, — сокрушалась мама.
Она несколько раз ходила к Силапу:
— Если ничего не сделаем, куры все до одной передохнут.
Было решено вывезти их на подножный корм — на люцерники. Там проходил полноводный арык, по берегам которого росла джида. Под деревьями мама с помощью арбакеша — возчика — устроила шалаш, чтобы жить, и насесты для кур.
Вдоль насестов натянули проволоку, по ней на длинной цепи ходил наш старый друг Конгурджа. И здесь он должен был воевать с шакалами: оказывается, они любят курятину не меньше, чем сладкие дыни. Нуртэч сооружала гнёзда с навесами, я ей помогала.
Спали в шалаше только мы с сестрой. Мама ложилась на открытом воздухе: так она скорее проснётся, если с курами что-то случится.
Вот где я по-настоящему настрадалась от петушиного крика. Казалось, всю ночь напролёт орут прямо в ухо. Уж и не знаю, как притерпелась в конце концов.
Люцерна цвела. Её сиреневые цветочки пахли мёдом. Со всех сторон к ним слетались пчёлы.
Тётя Маша показала нам, как плести из цветов венки и ожерелья. Мы с Нуртэч мастерили себе украшения не хуже, чем прошлогодние бусы.
Как только куры отъелись на воле, некоторым из них захотелось высиживать цыплят. Мама сделала специальные гнёзда, в которые положила по 10–15 яиц. Мы сыпали наседкам корм, приносили воду. Педели через три из яиц вылупились маленькие, пушистые, похожие на клубки цыплята. Клушки квохтаньем собирали их около себя, учили находить и склёвывать корм. А чуть что — распушат перья, крылья растопырят и спрячут малышей от опасности. На ночь тоже каждый выводок устраивался у мамаши под крылом. Но через месяц клушки уже гнали от себя цыплят: большие стали, пусть живут самостоятельно.
Мама каждый день ходила в село — отнести корзину яиц на склад и смолоть зерно. Уходя, ока просила нас на время оставить игры и зорко стеречь кур.
— Шакалам ничего не стоит и днём схватить курицу, бродящую в люцернике. А главное: смотрите, чтобы ворона или кобчик цыплят не потаскали.
Наш красный петух вдруг закричит престранным голосом: «Дыгг!», куры истошно закудахчут — тут уж немедленно выскакивай из шалаша: пожаловал какой-нибудь хищник. Мы начинали вопить, размахивать руками, и большая птица, испугавшись, взмывала в небо.
Созрела пшеница. Сняв урожай с нашего участка, мама отвезла зерно на сельскую мельницу и после этого уже редко отлучалась.
Яйца на колхозный склад стали носить мы с Нуртэч. Но однажды мама пошла сама и вскоре вернулась растревоженная. Ещё не отдышавшись, стала рассказывать:
