Рядом с девчонками примостились несколько телят, поросята, ягнята, вроде бы… Да что это такое?!
Увидев меня, девчонки еще сильнее съежились, а некоторые даже зажмурились. Сидящая рядом с ними Чайка-Логинова заворковала что-то успокаивающее, но помогло это мало.
— Так, девочки, что у вас случилось? — я стараюсь говорить спокойно, без лишних интонаций, как и положено при допросе пленных. — Вы из деревни?
Превозмогая ужас, одна из старших девчонок кивает.
— Отлично. А как ваша деревня называется?
— Л-логиново-во…
— О, Катюш, смотри-ка — Логиново. Не твои родные места, случаем?
Я улыбаюсь своей шутке, но Чайка отвечает совершенно серьезно:
— Никак нет, товарищ старший звеньевой. Мои родители — из Москвы.
М-да, тяжело, когда у человека нет чувства юмора…
— Девочки, а чего вы нас так боитесь? Мы людей не едим — не выродни какие-нибудь. Да и если вы про что другое подумали, то мы, опять же, не выродни. У нас, пионеров, вдохновляют друг друга только по желанию. По обоюдному желанию, я имею в виду… да вставайте вы, не бойтесь!
Но мои слова не оказывают особого воздействия. Девочки слишком напуганы. Ну тогда…
— Марина, Марина Семенова! Объясни ты этим трусишкам, что их никто не тронет!
И вперед выходит наша Марина. Она повыше меня на полголовы, да и в плечах изрядно пошире. Грудь такая, что завхоз каждый раз стонет, пытаясь подобрать ей юнгштурмовку по размеру, а уж кулак у нее… Очень, знаете ли, внушительный кулак…
— Значит так, — басит Семенова, — я вас, обалдуев, честно предупреждаю: если кто к этим девчонкам полезет…
Она так выразительно взмахивает своим «кулачком», что даже я невольно вздрагиваю, хотя и совершенно не собирался «лезть» к этим запуганным созданиям.
Маринка между тем спрыгивает в ложбинку, приобнимает ближайшую девчонку за плечи, усаживает рядом с собой:
— Ну, ну, ну… Ну, ты чего?.. Успокойся: я же рядом…
Она извлекает из кармана плитку пеммикана, отламывает от нее кусок и протягивает своей подопечной:
— Попробуй. Вкусно.
Та опасливо сует пеммикан в рот, начинает жевать. Остальные «беженки» настороженно следят за своей подругой. Внезапно одна из них, должно быть — самая смелая, нерешительно протягивает руку:
— А мне… мне можно?..
…Минут через двадцать, после того, как наши новые знакомицы уничтожили общими усилиями две плитки пеммикана, они начинают рассказывать. Причем рассказывают такое!..
В этих местах уцелело несколько деревень. Люди живут не очень хорошо, но и не очень плохо. Медицины, правда, никакой, но болот нет, так что с хлебом и крупами у них даже лучше, чем у нас. Так что жить было бы можно, но… НО! Есть у них в округе не то — бедуны, не то — бредуины — сами девчонки толком не знают, но по поведению — хуже империалистов! Натуральные махновцы, с которыми пионеры под командой Аркадия Гайдара воевали. Они сами землю не обрабатывают, скотину не держат, а с деревень взимают дань, словно при царе. Приезжают здоровенной толпой — человек семьдесят, вооруженные, и грабят деревню. А еще говорят, что у них право первой ночи. Это когда девчонку… без ее согласия… Настоящие рэкититоры, как в древности… Выродни!
