Тех солдат, которые не были убиты на месте, оттеснили к Гангу и сбросили в реку; большинство из них утонули. Сам Хумаюн спасся лишь потому, что один из его водоносов надул для него воздухом бурдюк, за который император держался, пока плыл через реку. Использование наполненных воздухом бурдюков для переправы по воде не было такой уж новостью, как о том говорят свидетели бегства императора, — к примеру, крестьяне из Ахмедабада постоянно пользовались этим способом, переплывая реки в сезон дождей, — но Хумаюна это настолько поразило, что он обещал водоносу по имени Низам, что возведет его на трон в Дели. Одной из печальных подробностей позора Хумаюна было то, что несколько знатных женщин из его гарема и одна из его юных дочерей исчезли во время всеобщего хаоса и, видимо, утонули. С другими, захваченными Шер-шахом, обращались исключительно хорошо и препроводили их с почетным эскортом к Хумаюну в Агру. Уважительное и бережное отношение к семьям противников было в обычае у мусульманских царевичей — после Панипата, как мы помним, Бабур принял на себя заботу о семье Ибрахима, — однако подобная любезность не распространялась на немусульман. Когда Шер-шах взял в плен детей одного раджи, он отдал его дочь «каким-то бродячим музыкантам, чтобы она плясала на базарах», а малых сыновей велел оскопить, «дабы не плодилось племя притеснителя».
Хумаюн пробрался в Агру, где впервые после его восшествия на престол собрались все четыре брата. Мятеж Хиндала был официально и публично обсужден в саду, где похоронили их отца, и Хумаюн простил брата. История с водоносом свидетельствует со своей стороны о напряженном положении в семье. Хумаюн настаивал на том, чтобы сдержать слово, данное им столь незначительной личности, как Низам, и в этот высший момент семейного кризиса позволил тому воссесть на трон и отдавать повеления в течение срока, который варьирует в разных источниках от двух дней до двух часов. Сестра Хумаюна Гульбадан, как правило во всем поддерживавшая брата, на сей раз отмечает с неудовольствием, что «император на целых два дня доверил царскую власть этому прислужнику», и приводит краткое, но вполне справедливое суждение их брата Камрана: «Что вынудило ваше величество заниматься подобными делами в то время, когда Шер-хан у порога?»
Было очевидно, что неотвратима еще одна битва с Шер-шахом, который продолжал медленно продвигаться к западу, — и битва, решающая судьбу империи, поскольку она должна была произойти на близком расстоянии от столицы. Но даже перед лицом такой опасности два старших сына Бабура не объединили силы. Камран выступил из Лахора с войском в двенадцать тысяч человек, преданных ему лично. Он был готов употребить их против Шер-шаха, но, скорее всего, ради интересов собственных, а не ради помощи Хумаюну. Осознав угрозу своему положению, Хумаюн, частично из гордости, а частично из осторожности, воспротивился плану Камрана действовать немедленно и попытался убедить того помочь в создании более крупной армии под началом Хумаюна. После нескольких месяцев взаимных препирательств и обид Камран отступил к себе в Лахор. Те из его воинских частей, которые оставались при Хумаюне, вскоре дезертировали, и со своей достаточно большой, но деморализованной армией Хумаюн двинулся на восток, навстречу Шер-шаху — тот находился в это время всего в ста пятидесяти милях к востоку от Агры. Армии сошлись при Канаудже 17 мая 1540 года. И снова Хумаюн умудрился расположить войско, имея в тылу Ганг; снова он после тяжелого поражения вынужден был с немалыми трудностями переплывать Ганг, на этот раз на слоне. Его братья Аскари и Хиндал оставались при нем, и все трое кое-как добрались до Агры. У вестей о поражении быстрые ноги, и местные жители начали тревожить спешно проходившие мимо отряды Хумаюна. Они задержались в Агре лишь настолько, чтобы забрать свои семьи и сокровища, а затем с наивозможной скоростью продолжили путь на запад, пока не достигли Лахора. Шер-шах спокойно двигался следом за ними. В середине июня он вошел в Дели и основал новую для Хиндустана династию Сур — по названию племени, из которого был родом.
