— Так это… Смирнов же, он… Дети думали — спит, а потом прибежал Гоша… Но ведь заперто было, я только утром…
Пробиться с наводящими вопросами не удавалось, воспитательница окончательно выпала из реальности, продолжая бубнить какую-то хрень. Хрень бубном быть не хотела и мрачно упиралась, превращая речь толстухи в нечто совсем уж диагнозовое.
Амалия Викторовна трясущимися пальцами жала и жала на кнопку отбоя, но сегодня все было против нее, даже этот дурацкий кусок пластика. А может, это она сама, психанув, даванула что-то не то, и из трубки продолжал капать гугнеж подчиненной.
Отшвырнув телефон в сторону, особь выбежала из кабинета и направилась на этаж, где находилась комната нужных ей воспитанников.
Вот здесь как раз было совсем не пусто. Этаж гудел, словно растревоженный улей, воспитатели загоняли детей в комнаты, но те снова и снова просачивались обратно, возбужденно сверкая глазами и переговариваясь.
Ведь такого в их детском доме еще не было! Сашку Смирнова похитили инопланетяне!
А как по-другому объяснить все это? У воспиталок глаза вытаращенные, Викуська совсем сбрендила, стоит вон, тупо лыбится и в мобилу бухтит без конца, физрук с Маратиком носятся по этажам и обыскивают все закоулки, охрана оцепила дом по периметру. Интересно как!
О, Мамалия прибежала!
Одного взгляда на дежурного воспитателя было достаточно, чтобы понять — от этого объекта адекватной реакции в ближайшее время добиться будет трудно. Федоренкова досадливо поморщилась и огляделась по сторонам. Никого из основного состава команды, одни сменные.
Кто-то робко подергал за юбку. Амалия Викторовна опустила взгляд и, в темпе затолкав злобный оскал в… Нет, там оскал выглядел бы совсем уж сюрреалистично — анус с зубами! Затолкала, в общем, и, присев на корточки, ласково заворковала:
— Доброе утро, Гошенька. Я жду, жду вас с Сашей у себя в кабинете, а вас все нет и нет. Или ты уже не хочешь в домик у моря? Решил с нами остаться? Я тронута, конечно, но твои будущие мама с папой очень расстроятся.
— Ой, Амалия Викторовна, тут такое! — Гошин подбородок испуганно дрожал, и без того большие почти черные глаза заняли, казалось, пол-лица. — Тут вообще жуть какая-то случилась!
— Ты не волнуйся, малыш, — душистая ладонь нежно погладила бледные до синевы щеки мальчика. — Постарайся успокоиться и расскажи, что произошло.
— Саша Смирнов пропал!
— Что?! — Больше всего душистой ладони сейчас хотелось сжать тонкое горло паршивца, из которого вырвались невозможные слова. Но она сдержалась, лишь отдернувшись от лица. — Что значит — пропал? Сбежал, что ли?
