— В общем-то да, — рука выволокла Сашу на середину комнаты и, вцепившись в волосы, заставила мальчика поднять лицо. — Фу ты, совсем забыла, что ты слепой, и по глазам ничего не разберешь. Ладно, Смирнов, признавайся, ты что, голоса слышишь?
— Слышу.
— Любопытно, — хмыкнула воспитательница. — И что они велят тебе сделать?
— В данный момент голос Виктории Викторовны меня допрашивает. — Где-то за спиной хихикнул Гошка. — А перед этим мой друг рассказывал, как бегал доносить.
— И ничего не доносить! — завопил Кипиани. — Я испугался за тебя!
— Вот именно, — прошипела надзирательница, она же — воспитательница. — Гошенька — добрый и ответственный мальчик, он решил, что тебе плохо, вот и разволновался. Вот ты бы как поступил на его месте? Продолжил смотреть телевизор?
— Во-первых, — проворчал Саша, — я при всем желании не смог бы этого сделать, потому что не вижу. А во-вторых, я бы вначале постучал в дверь туалета и поинтересовался, что происходит, а потом бы уже стал стучать вам. Да и то только в том случае, если бы Гошка не отозвался.
— Я не стукач! — В голосе Гошки зазвенели слезы. — Просто я… Побоялся, вот! Ты какой-то странный сегодня, ведешь себя неправильно! Вместо того чтобы радоваться — психуешь. Вот я и решил, что ты свихнулся! Ведь очень похоже было, что ты с кем-то говоришь! Спрашивал что-то, вы же слышали, Виктория Викторовна!
— Ладно, Гошенька, не плачь, не надо. Я все слышала, не волнуйся. Я предупрежу об этом Амалию Викторовну. Думаю, Сашу стоит обследовать, прежде чем отдавать на усыновление. Но решать, безусловно, директору. А сейчас — всем спать. Тебе, Смирнов, это надо прежде всего.
И мальчика, словно котенка за шкирку, буквально зашвырнули на кровать.
— Через пять минут приду, проверю. Чтобы все лежали в постелях. Телевизор — выключить! Разговоры — прекратить! Кто ослушается — будет наказан!
Тщательно скрываемый внутри Виктории Викторовны штурмбаннфюрер СС в очередной раз явил себя миру.
Затрясся пол под раздраженной поступью, хлопнула входная дверь, и все стихло. Все живое, потому что телевизор продолжал стрелять, орать и грохотать.
Саша сел на кровати и, морщась, потер плечо. Наверное, синяки останутся после нежных объятий феи.
Послышались робкие шаги, а потом — извиняющийся голос:
— Сань, ты же не думаешь взаправду, что я стукач?
— Отстань, Гошка, — устало махнул рукой мальчик. — Ничего такого я не думаю. Спать лучше иди, а то скоро твоя трехтонная любимица с проверкой явится.
