— Да тут, с одним… он из леса забрел. У него даже фуражки нет, чтобы стянуть голову.
— Из леса, говоришь? — Отец Ика опять уставился на Аудрюса. — Вы что, лесные угодья охраняете?
— Вроде того, — ответил Аудрюс. — Охраняем, насколько можем.
— Ага… Хорошо, — человек с портфелем подмигнул сыну. — Сейчас мы ему подберем фуражечку…
Он расстегнул раздутый саквояж, который был набит до отказа фуражками всякого размера: одноцветными, клетчатыми, полосатыми, с твердыми околышками, чтобы как следует стягивать голову. Шапочник выбрал для Аудрюса, как для сына лесника, темнно-зеленую с козырьком, словно вороний клюв, и с силой нахлобучил на голову, выдирая при этом волосы.
— Погоди, погоди, не жмурься, я еще не стянул твою башку, как надо, — буркнул он.
— Не стягивайте больше, — взмолился со стоном Аудрюс. — Потом я дороги в лес не найду.
— Найдешь, найдешь!.. Не забудь только передать отцу, что мы, твои благодетели, можем и нагрянуть как-нибудь. Пусть припасет для нас несколько славных березок.
— А зачем они вам?
— Березки? Да это же древесина… Для короедов! Дерево они сгрызают, и остается труха…
— Знаю, — подтвердил Аудрюс.
— И эта труха великолепно увеличивает голову. Засыпешь с вечера в ухо две-три ложки, за ночь она разбухнет, и голова раздуется… Так передашь отцу нашу просьбу?
— Передам.
— Ну, до скорого! А мы с сыном устремимся вперед!..
Распрощавшись, они повернули назад. Аудрюс и вправду поплелся в лес. Хотел как можно скорее стащить этот несчастный обруч и хоть немного придти в себя.
«Ах, зачем я, дурак, выбрал именно эту дорогу! — сокрушался он, сидя на пне. — Не повезло мне! Надо же так промазать! И что теперь делать? С чего начать?
«А ты начни с себя…» — как будто услышал Кастутин голос. Тогда он снял с шеи бинокль и стал озирать чащу. В нескольких шагах от себя заметил на прошлогоднем листке лежащего вверх тормашками жучка. Он сучил лапками и никак не мог перевернуться на брюшко. Аудрюс подошел ближе, взял сосновую иголку и помог бедняге. А тот, вместо того, чтобы поблагодарить, притворился мертвым. Лежит себе ничком и даже лапкой не шевельнет.
Эта неблагодарная букашка чуточку развеселила Аудрюса. Он огляделся, кому бы еще помочь. После зимы оставалось много согнутых березок, которые долго стояли под гнетом снега и льда, и так до сих пор и не распрямились. Аудрюс принялся их тормошить, поднимать одну за другой, выпрямлять и подбадривать:
— Поднимайтесь, поднимайтесь! Выше голову! Не сутулится!.. Вам еще расти да расти…
