Чувствую, тебе уже нетерпится спросить — а где дядя Тант? Почему я забыл о нем? Наберись терпения!
Дядя Тант теперь тоже похож на кактус. Бороду свою он бреет только на пятый день и как сумасшедший трудится во «владениях» Кастуте. Мне, его подручному, еще никогда не приходилось заниматься таким множеством работ. Мы вдвоем обнесли проволочной сеткой огород, выкопали и сожгли вымерзшие сливы, подстригли живую изгородь во дворе… Когда покончили с земляными работами, глянули вверх и решили заодно привести в порядок крышу Кастутиного домика.
Тант меня просто поражает, все умеет, берется за любое дело да еще с таким запалом, как-будто первый раз приходится выполнять эту работу. Ковыряет, разглядывает, дивится, словно никогда не видел дерна с малюсенькими червячками, которые торчат там, свернувшись в розоватые клубочки, или компоста с личинками майских жуков… Их белая кожица на брюшке совсем прозрачная, и дядя удивляется, из чего только она сделана и зачем такая нужна личинкам. Рядом с ним так и ждешь чего-то удивительного, будто ведешь раскопки древних могильников или пытаешься разгадать тайну пирамид.
И ты знаешь, разочаровываться не пришлось. Однажды, копая яму для столба в заборе, мы наткнулись на клад! Умещался он весь в бутылке из-под молока, запечатанной сургучом. Точно такой, какие покупаем сегодня в магазине. В бутылке мы обнаружили скрученный в трубку линованный листок из тетрадки, он был перевязан леской от удочки прямо с поплавком, грузилом и крючком. На листке мы прочли:
«Здравствуй, счастливчик, нашедший эту бутылку, в которой я спрятал свое богатство и закопал в землю… Если этот «клад» попал в твои руки, знай, меня уже нет в живых…
В бутылку я положил осколок, который еще был горячим, нашел его на нашей улице, когда немцы разбомбили два дома. В этом году я закончил первый класс гимназии. Послезавтра мне исполняется двенадцать лет. Но никто не знает, где мы будем послезавтра, потому что вечером отсюда уезжаем. Прощай!
1941 г. 24-ое июня,
третий день войны»
Витаутас Милюс
Витукас богачом не был — в бутылку ссыпал даже свои перья, которыми писал… Среди любопытных вещей нашли мы значок с изображением башни Гедиминаса — того времени, когда нашу столицу захватили поляки, маленький кусочек янтаря, в котором застыли сразу и паук, и муха, лампочку от фонарика и горстку довоенных литовских центов.
Кастуте опять растрогалась, всплакнула. Когда она перебралась сюда после войны, все дома были сожжены, и никто не помнил, чтобы прежде здесь жил какой-нибудь Милюс.
