Зоиада щелкала зубами, как голодный волк, но алебарды стражников смыкались перед любым, кроме чародея, и принцесса была бессильна.
Тем временем Павлин наблюдал за приготовлениями к казням.
В камере пыток палач оголил правую руку Юрки-худрука, провел возле локтя черту рубки и расчехлил топор. Расчехлил и посмотрелся в него как в зеркало.
В соседней камере, дрожа от холода и ужаса, стояла связанная Жанна. Палач приготовил для нее самую тесную клетку, какую только отыскал в своем подвале. В клетке впору было держать канарейку.
Королевский шут, то бишь Анна Ивановна, лежал на плахе. Анну Ивановну мучило раскаяние.
Стражник, он же милиционер Петруша, был привязан к столбу во дворе замка. Вокруг столба трещал подожженный хворост. Несмотря на жар, сержанта бил озноб.
Служанку Наталью облачили в колпак висельника, а на ее шею набросили крученую толстую петлю.
Разговорчивые палачи делились перед узниками эпизодами из практики. Первый говорил, что рубить головы — это не то, что примитивно вешать или, к примеру, бросать человека в ров. Рубить — это настоящее, живое искусство, и художников этой страшной профессии много на белом свете не сыщешь! Ну нет, скорая смерть — скука, качал головой второй. Какая уж тут любовь к искусству! Срубить голову, конечно, надо метко и ловко, с одного красивого удара, да вот незадача: осужденный теряет сознание еще до помоста и больше никогда в себя не приходит. Всё равно что полено рубить. Соль работы — в пытках! Пытки — процесс неспешный!
Придворные, стоявшие на балконах, простолюдины и челядь, окружившие на почтительном расстоянии зажженный хворост и удерживаемые стражниками, взволнованно гудели. Измена королю? Не будет ли войны? Другие жаждали поглазеть на смерть, увидеть живую пищу для пламени, услышать шипенье кровавых брызг. Третьи ужасались намерениям короля — столь юного и увы, столь жестокосердого!
Но не было ни хруста костей в тесной клетке, ни отсеченной правой руки (а только оторванный правый рукав), ни пожирающего человеческую плоть огня, ни подхваченной палачом за уши отрубленной головы, ни посиневшей от удушья служанки.
Король Павлин остановил разом все казни и помиловал провинившихся. Палачи, не утолившие страсть, с ворчаньем попрятали жуткие инструменты. Костер залили водой. Развлечение не состоялось! Тайные поклонники кровавых зрелищ, не рискуя высказать недовольство открыто, с фальшивой веселостью покинули площадь. Большинство же славило великодушного короля, пело от радости, и менестрель сложил гимн во славу доброго правителя.
