– Если работаешь в цирке и ныряешь в бассейн с тридцатиметровой вышки, то не стоит жаловаться владельцу цирка, что тебя трясет в момент прыжка. Моему начальству предпочтительнее сохранять уверенность, что я нормален.
– Никто не нормален, агент Беккер.
Беккер усмехнулся.
– Это вы мне объясняете?
Когда за его спиной закрылась дверь, Познер опустил взгляд на папку, озаглавленную: «Роджер Бахуд». Семнадцать лет... Теперь Роджеру тридцать пять и у него по-своему богатая практика, что бы с ним не сталось. Он, без сомнения, умен и искусен в своем деле. Беккер тоже умен и искусен, Познер распознал это с легкостью опытного профессионала. У них примерно одинаковый возраст. И Беккер, судя по фактам, которые он привел в разговоре, тоже крайне опасен. В чем-то они с Бахудом похожи друг на друга, но имеется и существенная разница: у Беккера сохранилась совесть. Но не сделает ли чувство вины его постепенно таким же безразличным ко всему, каким является Бахуд, спросил себя Познер и понадеялся, что этого не произойдет. Беккера волновали поступки, которые ему приходилось совершать, и чувства, испытываемые при этом. Бахуда же ничто не волновало, кроме самого себя, и этот недостаток превращал его из обычного человека с серьезными неполадками в характере в чудовище. На секунду Познер ощутил укол вины: нехорошо думать так о людях, затем пожал плечами. «Если уж я не заработал право на собственное мнение, то кто тогда, спрашивается, может этим похвалиться, – подумал он. К черту, хватит смотреть на мир глазами стоически терпеливого к любым мерзостям психолога. Надо воспринимать мир таким, каков он есть». По опыту Познер знал, что мир населен бесконечным множеством больных людей, среди которых водятся несколько чудовищ.
Беккер обнаружил Намира Бахуда в больничном солярии с единственным окном, хотя и выходящим на юг, но несколько маловатым, чтобы комната могла считаться солнечной. Стены ее были выкрашены в цвет зеленого гороха, что придавало помещению вид давно заброшенного места, отданного на откуп плесени и лишайникам. Местные обитатели – тихие и спокойные пациенты, которых требовалось изредка покормить, помыть и сменить им пеленки, – тоже казались давно заброшенными. Они не причиняли хлопот и за это «награждались» ежедневной «прогулкой» в солярии, где они сидели, сутулясь в различных позах, словно причудливые растения, какими, в сущности, и являлись. В течение дня они не нуждались в надзоре, и персонал клиники мог посвятить себя заботе о пациентах, чьи психические заболевания требовали постоянного внимания.
