— Отпусти!
— Дура, там Кулики идут!
Они стремительно прошествовали по тротуару в поисках надежного укрытия, нырнули в минимаркет, и через окно Петр показал Геращенко клиентов:
— Уже навестили мамочку. Видишь мелкого? Этого я вчера на квартире Кулик встретил. А этих не знаю, видимо, сегодня появились.
— Погоди, с чего ты взял?.. Почему ты сюда поехал, а не к ней домой?
— А я, по-твоему, где работаю? Я вчера подумал: вот был один мальчик, потом раз — стало два мальчика. Не логично ли предположить, что потом будет три мальчика?
— Нет.
— Согласен. Но я предположил. И заглянул к «мамаше» вечерком, поговорить.
— Она о чем-то догадывается?
— Пока ничего не понимает. Э, пошли скорее, а то молодежь вон как далеко усвистала.
Петр продолжил на улице:
— А я вот подумал: если эти двое нашли Кулик в километре от дома, то почему им не найти ее на работе?
— Ты знал, что она сейчас на работе?
— Я из нее всю душу вчера вытряс: и расписание, и маршрут кормления…
— Что?
— Ты не знаешь, что она дворняг по всей округе подкармливает?
— Она всегда этим занималась… но чтобы систематически…
— Представь себе. Знаешь, я ее даже зауважал. Ну, а дальше все просто. Я прикинул: если завтра в приюте опять окажутся другие ребята — наше дело плохо. Вон, гляди: их даже не трое, а четверо.
— А если они случайно вместе?
— Спорим, что нет?
Галка не хотела спорить, но придержала Лопаницына за локоть:
— Не надо за ними идти.
— Почему?
— Что мы с ними делать будем?
— Ничего.
— Вот и идти не надо.
Не говорить же, что она испугалась.
Дольше полугода никто в Центре не задерживается, да и не должен задерживаться: это было бы слишком легко. Функция у Центра иная. Все привыкли, что приют — это богадельня, где накормят, умоют, спать положат да еще и родителям помогут. Но приют уже давно не был таковым и название поменял не ради красивого звучания, а потому что теперь действительно работали на реабилитацию. И не только несовершеннолетних, но и их семей.
Галка помогала приютским, огнем и мечом самолично заставив подняться из грязи и денатурата несколько ячеек общества. Она устроила алкоголикам такую невозможную жизнь, что те нехотя начали карабкаться, а то «эта психованная не отвяжется». «Психованная» наряду с социальными работниками Центра обивала пороги ЖЭКов и бюро трудоустройства, чтобы отремонтировать раздолбанное родаками жилье и устроить этих самых родаков, когда те вернутся с принудительного лечения, на хорошую работу. Геращенко настолько срослась с этим служением, что подчас была уверена: если надо присниться уродам, которые даже покормить свое чадо не могут, — она приснится.
