Не прошло и двадцати минут с начала пары, как в аудиторию кто-то робко постучал.
— Войдите, — отвлеклась Кулик.
Никто не вошел, но стук раздался снова.
— Войдите!
Опять постучали.
Закипая, Марина Васильевна вышла из-за кафедры и резко распахнула дверь.
— Ма, ты нас не теряй, мы на качели пойдем, а потом тебя встретим! — выпалил сияющий, как медный пятак, Евгений.
Марине показалось, что вокруг нее откачали воздух, а вдобавок выбили из-под ног опору. Она сделала шаг в коридор и закрыла за собой дверь.
— Что ты здесь делаешь? — страшным шепотом произнесла она.
— Зашел тебя предупредить. Да ты не бойся, за нами Кира присмотрит.
— Какая Кира, что ты мелешь? А где Олег?
— На улице. — Евгений испуганно смотрел на «маму». — Ты не волнуйся, с ним Игорь и Кира.
Если бы Марина Васильевна умела, она бы упала в обморок. Четверо! Их уже четверо.
Она вернулась, встала за кафедру и сурово оглядела аудиторию.
Студенты притихли.
— Продолжим. К доске пойдет…
Галина Юрьевна не стала ждать, пока ей позвонит Пятачок или кто-нибудь из Центра реабилитации. Она связалась с Распоповой, спросила, как прошла эвакуация (оказалось — нормально, без эксцессов), и сама отправилась проверять таинственных беспризорников.
И почти не удивилась, встретив у ворот Центра дымящего сигаретой Лопаницына.
— Что ты, батька, так рано поднялся? — пошутила Геращенко.
— А ты что, второго в лицо знаешь? — выдохнул Петр с дымом.
— Пойдем?
— Погоди, у них там завтрак сейчас. Ты мне вот что скажи: что нам делать?
— В смысле?
— Чует мое сердце, что там не наши клиенты, а опять подсадные.
Не похоже было, что Пятачок шутит или, наоборот, боится. Однажды Галке доводилось видеть старлея в таком состоянии: когда тот в одиночку задержал троих вооруженных грабителей.
— Нет, этого не может быть, ты же сам слышал, я вчера просила Ленку подстраховаться, фото сделать, до эвакуации, и после…
— Хрень это все на постном масле, Геращенко.
— Почему?
— А вот сейчас зайдем — и увидишь, почему.
И они вправду увидели.
Доставленные Распоповой Кулики оказались сестрами-близнецами. Сашу Кулика девочки называли «блатом», маму зовут «Малина Васильевна, она плеподаватель». Стоило Лопаницыну задать вопрос, почему они не дома, девчонки подняли рев, и дежурный воспитатель выгнала грубияна прочь.
Геращенко посмотрела журнал приема. Все честь по чести, почерк Ленки Распоповой ни с чьим не спутаешь.
Ленка приехала через час — и впала в ступор. Эту бабищу попробуй удивить или испугать, ее давно в угрозыск переманивали, а тут скисла:
