— Ни хрена себе ворота! — восхитился он.
— Стой, кто идет? — испуганно пискнул часовой.
Мумукин закрыл глаза, Хольмарк попытался влезть в ухо Власу, мальчик растерянно сел: одна нога снаружи крепости, другая — внутри, и только Трефаил сохранил присутствие духа:
— Здорово живешь, служивый. Где тут у вас продовольственный склад?
— Что ты несешь, еппонский бог?! — зашипел на товарища Тургений, но Трефаил лишь отмахнулся.
— Руки вверх! — щелкнул клапан затвора.
У Мумукина на лбу выступила испарина. Он-то помнил, что примерно в этом месте находилась паровая зенитка. Сейчас как жахнут вслепую.
— Брат помирает, ухи просит… — не унимался Сууркисат.
— Чего? — Голос насторожился.
— А что я сказал? — удивился Трефаил.
— Про брата, про уху, — напомнил служивый.
— А, ну да… Просит, понимаешь… помирает потому что.
— А при чем тут склад? — В темноте щелкнул клапан парового ружья.
— Умираю, есть хочу! — заревел Влас. Он понял, что надо валять дурака вместе с Трефаилом, или дело кончится плохо.
Чиркнула спичка, запыхтел карманный паровой фонарь, и диверсанты предстали перед часовым во всей красе.
— Ёптель, — изумился часовой, вытаращившись на кинконга. — Кто это?
— Мальчик, — объяснил Хольмарк.
— Вижу, что не девочка. Чего так разнесло?
— Так ведь есть хочет, с голоду пухнет, — оправдался Трефаил.
И тут счастливая мысль посетила голову Тургения:
— Потому что еппонский бог!
— А чего ему здесь надобно?
— С официальным дружественным визитом в Соседский Союз прибыл известный еппонский бог и городовой Мама. Цель пребывания — договор о совместном использовании эпической силы в мирных целях.
— Ёптель! — Часовой пригляделся к диссидентам. — Вы, что ли, Мумукин с Трефаилом?
Едва Люлик услышал от аборигенов, что Тургений и Сууркисат отправились на Куриллы, сердце контрабандиста болезненно сжалось.
Чертовы герои-освободители явно узнали про месторождение брюликов и теперь собираются прибрать копи к своим рукам. Так что Донту и Лысюке не пришлось принуждать Касимсотов к дальнейшему преследованию: братья закусили удила и не без оснований полагали, что скоро все закончится. По крайней мере — для Мумукина с Трефаилом.
Небо над Архипелагом расчистилось окончательно, что лишний раз подтверждало правоту Нямни — ни одна сволочь не работала. Впрочем, не работали и хорошие люди. Единственные, кто не перестал коптить небо, — это парторги, ибо самоотверженные паровые типа организмы не могли оставить общественный порядок без присмотра. Но, как ни странно, беспорядков пока не случалось: народ бесцельно шатался, таращился на голубое небо и разбирал паровые агрегаты, как позорное наследие кровавой Хэдэншолдэрсовой диктатуры.
