Саймон снова вернулся к их кабине. Он, по-видимому, не слушал ее, поэтому она схватила его за рукав.
— Ведь если он вор, его тоже посадят в тюрьму!
— Вот, значит, что ты надумала? —усмехнулся Саймон. И добавил: — Ну и балда же ты!
— Что ты хочешь этим сказать? — возмутилась Мэри, но он покачал головой и приложил палец к губам.— Сам балда,— все-таки ответила она, но тихонько, едва слышно, потому что лицо его стало серьезным, а дыхание он затаил, словно оно мешало ему.
Они замерли. Сначала Мэри ничего не слышала, кроме играющего галькой прибоя. Потом ей послышалось еще что-то. Еле уловимый звук, словно кто-то царапал по земле...
— А ты смотрела под кабиной? — прошептал Саймон.
И в самом деле, они нашли его под кабиной, где он лежал, свернувшись в тугой комок и забравшись как можно дальше от ступенек. Пока они ползли к нему, он не издал ни единого звука и не сделал ни единого движения, а лежал неподвижно, подтянув колени к груди и сверкая белками глаз, но как только они добрались до него, он, коротко вздохнув, начал бороться. Кулаки у него были твердыми как камень.
Они попятились назад, чтобы он не мог до них дотянуться.
— Он, по-видимому, не очень-то ушибся,— заметил Саймой, потирая голову в том месте, куда пришелся случайный удар.— Он, наверное, когда упал, потерял сознание, а потом пришел в себя и заполз сюда...
— У него нехорошо с ногой,— сказала Мэри.— Он, наверное, ее вывихнул.— Она посмотрела на мальчика и спросила громко и отчетливо, словно, помимо того, что он был иностранец, он был еще и глухим: — У тебя болит нога?
Мальчик смотрел на нее и молчал. Он дрожал с головы до ног, как мокрая собака. А глаза у него были огромные и цвета сливы.
— Он, наверное, не понимает по-английски,— заметил Саймон.
— Ты говоришь по-английски?—спросила Мэри, но мальчик ничего не ответил.
Только по глазам его было понятно, что он ее слышал, потому что перевел взгляд с Саймона на нее. Он был очень маленьким и безобидным на вид, чем напомнил Мэри ее кота Ноакса, когда тот котенком только появился у них в доме: тоже на вид был ласковый и тихий, но, как только до него дотрагивались, тотчас сжимался в меховой клубочек и шипел от ярости.
— Лучше давай подумаем, что делать,— предложил Саймон.
Поскольку он был выше Мэри, то ему, естественно, было более неудобно под кабиной. Вылезал он, упираясь в землю локтями и пятясь назад. А Мэри, оставшись с мальчиком наедине и убедившись,что Саймон не услышит ее и не будет смеяться, сказала тихо:
