— Не суй нос в чужие дела! — кинула она.
Саймон опять залился краской — удивительно быстро он краснел («Как девчонка»,— подумала Мэри.),— но спокойно ответил:
— Не хочешь рассказывать, не надо.
И пошел прочь. Мэри смотрела ему вслед и вдруг почувствовала себя такой одинокой. Саймон был противный мальчишка, который любит совать нос в чужие дела, но зато он единственный из ее сверстников, с кем ей довелось поговорить за целый месяц. Ни дедушка, ни тетя Элис не знали никого из местных детей. У дедушки все его приятели были такие же старые, как он, а тетя Элис по робости характера ни с кем не знакомилась. С соседями она заговаривала только по необходимости, а идя по улице, почти всегда делала вид, что никого не видит.
Мэри наконец одолела себя и крикнула:
— Саймон, прости меня, пожалуйста.
Он остановился и оглянулся. Лицо его было непроницаемым.
— Я не хотела нагрубить. Дело в том, что...— В чем? Она ничего не могла придумать, но слова возникли сами собой, и она их произнесла: — Дело в том, что мне трудно об этом говорить.
— Не хочешь, не надо.— Он говорил отчужденно, словно все еще был обижен, но тем не менее улыбнулся:—Все это, в общем, как-то нелепо. Я даже не знаю, как тебя зовут.
— Мэри.
— А меня Саймон Трампет.— Он помолчал.— Послушай... То есть... Если...— Он снова умолк, наклонился над корзинкой, поднял ее, накренившись под ее весом, и затем сказал, словно вместе с корзинкой подобрал с земли и смелость: — Я хочу сказать, что, когда будешь голодна, приходи к нам. Мы живем в «Харбор-вью», это сразу за пирсом.
Он не стал дожидаться ответа, а взбежал по ступенькам, где к нему присоединились и Полли с Анной. Одна взяла его за руку, другая ухватилась за корзинку.
Они почти сразу же скрылись из глаз, но Мэри только через пять минут по своим часам решилась похоронить среди гальки остатки сэндвича. А потом принялась сочинять свою историю. Может, ей больше и не суждено встретить Саймона, но уж, коли эта встреча произойдет, нужно придумать что-нибудь позаковыристее.
«Тетя меня не любит и держит только из-за денег. Мой отец был богатым человеком, почти миллионером...»
Мэри сидела на скамейке и, беззвучно шевеля губами, разговаривал; сама с собой. Она остановилась и нахмурилась. Папа у нее был деловьи человеком, неплохо зарабатывал, но чем, Мэри понятия не имела. Знал только, что он много разъезжает, это было одним из тех обстоятельств, которые мама ставила ему в вину. Мэри смотрела на море, которое то подползало к ней ближе, то уходило, оставляя за собой полосу сверкающей гальки, и думала, кем бы мог быть ее отец, чтобы не приходилось сомневаться в его богатстве...
