Понавыдумывали всяких Дней. И все с большой буквы: День учителя, День строителя, День шахтера, День железнодорожника… Бог знает что, можно целый год отмечать профессиональные праздники. А как же, родина тебя не забывает. Твой труд ей нужен. Вот она и выделяет тебе день специально для того, чтобы ты мог осознать ее заботу о тебе.
Между тем, именно этот роковой день, точнее — канун его, станет потом той зарубкой в биографии Нетудыхина, от которой он будет вести новое исчисление времени в своей жизни.
Наступил понедельник. Наступил со всей своей непреложной закономерностью. И с той же непреложной закономерностью завертелась обычная карусель обычной учительской жизни. По-прежнему утром Нетудыхин бежал с набитым портфелем в школу. По-прежнему опаздывал и являлся к занятию почти впритык. Проводил уроки, воевал с учениками-лодырями. После занятий, раза два в неделю, час-другой отсиживал на каких-то обязательных и совершенно ненужных совещаниям и собраниях. Каждый вторник занимался с детворой в школьной литстудии "Слово". А к вечеру, выжатым, Нетудыхин возвращался домой.
Все было как обычно. Но, но… Где-то этот ряд был уже слегка сдвинут, нарушен. Чуть-чуть, почти незаметно. Жизнь Нетудыхина зависла в состоянии тревожного ожидания. Он нутром чувствовал, что с ним что-то должно произойти. Что-то нехорошее. Только с какой стороны его ожидать, это нехорошее, не знал. И эта неопределенность была для него всего мучительнее.
Прошла неделя. Чувство надвигающейся опасности даже несколько попритупилось. У Нетудыхина мелькнула мысль: "Может, пронесет?.."
На следующий четверг, в свой так называемый свободный методический день, Нетудыхин сидел у себя дома и правил свои последние стихи. Захаровна ушла с Кузей к подруге. Нетудыхин вышагивал по комнате и в полный голос читал тексты, проверяя их звучание на слух.
Неожиданно закукукал входной звонок. Тимофей Сергеевич пошел к входу и, не спрашивая, кто там, на той стороне, открыл двери.
На пороге стоял незнакомец в черном. На мгновение Нетудыхин оторопел.
— Разрешите? — вежливо спросил незнакомец.
— Да-да, конечно, — почему-то сказал Нетудыхин неожиданно севшим голосом.
— Я к вам ненадолго, — сказал тот, снимая шляпу и плащ. — Проходил мимо — решил заскочить на минутку. Дел невпроворот, Тимофей Сергеевич. Да надо ж и нам с вами разговор закончить, время-то горячее. — Он поставил свою трость с резным набалдашником в угол прихожей.
— Сюда, пожалуйста, — сказал Нетудыхин, указуя на дверь своей комнаты. Незнакомец кивнул головой.
