— Нет, дело срочное, — настаивал он, сутулясь, стараясь сделаться как можно меньше (Ирма меня видела или нет?). — Если меня задержат, не волнуйся. Извините, пожалуйста, Рекс.
— Я прошу тебя остаться, — тихо повторила Марго.
Но он не обратил внимания ни на ее странный взгляд, ни на румянец, ни на подергивание губ. Еще больше сгорбившись, он поспешно протискался к выходу.
Наступило минутное молчание, и Рекс глубоко вздохнул.
— Enfin seuls[57], — сказал он торжественно.
Они сидели рядом в своей дорогой ложе за чисто накрытым столиком. Внизу, сразу за барьером, ширилась огромная ледяная арена. Оркестр играл бьющий по ушам цирковой марш. Пустынный еще лед отливал маслянисто-сизым блеском. Воздух был одновременно и горячим, и холодным.
— Теперь ты понимаешь? — вдруг спросила Марго, сама едва зная, что спрашивает.
Рекс хотел было ответить, но тут вся исполинская зала затрещала рукоплесканиями. Он завладел под столиком ее маленькой горячей рукой. Марго почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, но руки не отняла.
На лед вылетела девушка в белом трико и короткой серебристой юбке, подол которой был украшен пухом, пробежала на носочках коньков и, разогнавшись, описала прелестную кривую, сделала пируэт, а затем, развернувшись, укатила прочь.
Ее блестящие коньки скользили молниеносно и резали лед с мучительным звуком.
— Ты меня бросил, — начала Марго.
— Да, но я же вернулся. Не реви, крошка. Ты давно с ним?
Марго попыталась заговорить, но в зале опять поднялся гул; она облокотилась на стол, придавив пальцами виски.
Под гогот, гам и гул голосов игроки неторопливо выезжали на лед: сперва шведы, затем немцы. Вратарь гостей[58], в ярком свитере и с огромными кожаными щитами на голенях, плавно полз к своим крохотным воротам.
— …он собирается с ней разводиться. Ты понимаешь, как ты появился некстати…
— Какая чушь. Неужели ты думаешь, что он женится на тебе?
— А ты вот помешай, тогда не женится.
— Нет, Марго, он этого никогда не сделает.
— А я тебе говорю, что сделает.
Они неслышно шевелили губами, но так было кругом шумно, что в человеческом лае потонула их внезапная ссора. Толпа ревела от возбуждения, а там, на льду, ловкие клюшки преследовали шайбу, били по ней, подцепляли ее или передавали друг дружке, а то и упускали и сцеплялись во время внезапного столкновения. Голкипер, охранявший свой пост, упруго ездил на месте, сжавши так ноги, что щиты сливались в одну поверхность.
— …это ужасно, что ты вернулся. Ты же по сравнению с ним нищий. Боже мой, теперь я знаю, что все будет испорчено.
