Не всегда, впрочем, Альбинус мог утешаться эстетическими или нравственными рассуждениями, не всегда удавалось ему себя убедить, что физическая слепота есть в некотором смысле духовное прозрение. Напрасно он обманывал себя тем, что ныне его жизнь с Марго счастливее, глубже и чище, напрасно сосредоточивал мысли на ее трогательной преданности. Конечно, это было трогательно, конечно, она была лучше самой верной жены, эта незримая Марго, этот ангельский холодок, этот голос, уговаривающий его не волноваться. Но как только он ловил в кромешной тьме ее руку, как только старался выразить свою благодарность, в нем сразу просыпалась такая жажда ее узреть, что все прежнее собственное морализирование летело к черту.
Рекс очень любил сидеть с ним в одной комнате и наблюдать за его движениями. Марго упиралась слепому в грудь, прижималась к его плечу и поднимала глаза к потолку с комической резиньяцией или показывала Альбинусу язык, что было особенно, конечно, смешно по сравнению с выражением безысходной нежности на лице слепого. Затем Марго ловким поворотом вырывалась и отходила к Рексу, который сидел на подоконнике, в белых штанах, выставив длиннопалые босые ноги, по пояс голый, — ему нравилось жарить спину на солнце. Альбинус полулежал в кресле, одетый в пижаму и халат. Его лицо обросло жестким курчавым волосом, и ярко розовел на виске шрам, — он походил на бородатого арестанта.
— Марго, вернись, — умоляюще говорил он, протягивая руку.
Порою Рекс, любивший риск, подходил к Альбинусу босиком на цыпочках и очень легко дотрагивался до него. Альбинус издавал мурлыкающий звук, хотел обнять мнимую Марго, но Рекс, беззвучно отойдя, уже опять сидел на подоконнике, как птичка на своем любимом насесте.
— Мое счастье, умоляю, — задыхался Альбинус и вставал с кресла и шел на нее. Рекс на подоконнике поджимал ноги, а Марго кричала на Альбинуса, кричала, что тотчас же уедет, препоручив его заботам сиделки, если он не будет слушаться, и он, с виноватой усмешкой, пробирался обратно к своему креслу.
— Ладно, ладно, — вздыхал он. — Почитай мне что-нибудь — газету, что ли.
Она опять поднимала глаза к потолку.
Рекс осторожно пересаживался на диван, брал Марго к себе на колени. Она разворачивала газету и, разгладив и изучив ее, читала вслух. И Альбинус сокрушенно кивал, медленно поедая невидимые вишни, выплевывая в ладонь невидимые косточки. Рекс смешил Марго, вытягивая и опять вбирая губы в подражание ее манере читать, или делал вид, что сейчас уронит ее, — у нее срывался голос, и приходилось мучительно искать конец оборванной фразы.
