— Коул Мэнсфилд, — спросила она так тихо, чтобы только он мог услышать, — почему ты делаешь это, раз тебе не нравится?
Он пожал плечами и указал на смеющихся, скачущих детей.
— Ради них, — просто сказал он.
Ее сердце растаяло быстрее, чем снег от жаркого солнца.
Она сердилась на него, когда пришла к подножию горы, но, хоть убей, сейчас она никак не может вспомнить, что вызвало у нее недовольство.
Но какова бы ни была причина, теперь она не вызывает у нее ни малейшего беспокойства.
Коул крепче обхватил Анну, когда сани, запряженные лошадьми, подбросило на заснеженной дороге.
Она подняла голову и одарила его благодарной улыбкой и нежным поцелуем, полным обещания.
Кажется, все уладилось, изумленно подумал Коул. Нет, ему никогда не понять женщин!
У него было лишь смутное представление о том, что заставило утром Анну выгнать его после невероятной ночи любви. Еще меньше он понимал, почему сейчас изменилось ее поведение.
Рука в перчатке похлопала его по плечу. Анна тоже обернулась, чтобы посмотреть на Джули, которая вместе с Дру сидела сзади.
— Правда, здорово? — восхитилась Джули, у которой были такие розовые щеки, что она походила на херувима. Губы у нее были еще краснее, но вряд ли от холода, подумал Коул. — Я так рада, что мне удалось уговорить вас поехать с нами!
— Я тоже, — сказала Анна, сжимая руку Коула.
— И я рад, — поддакнул Коул, удивляясь, что это правда.
Езда в горах в холодную погоду никогда не представлялась ему идеальным способом примирения.
Он чувствовал, как от вдыхания резкого морозного воздуха у него замерзают легкие. Снег, непрерывно сыпавший с неба в виде легких снежинок, раздражал его, потому что ему пришлось снять очки.
Рука, которой он обнимал Анну, лежала на толстой пуховой куртке. Даже если бы можно было прикоснуться к ее голой коже, ничего бы не изменилось.
Несмотря на перчатки, он уже не чувствовал пальцев.
Но Анна была счастлива, и для Коула этого было достаточно.
— Не верится, что поездка закончилась так быстро! — с сожалением сказала Анна, когда вдали показалась конюшня и две лошади, запряженные в сани, побежали быстрее.
Коулу не верилось, что поездка так затянулась.
Даже лошади, покрытые густой шерстью, — явно выносливая порода, привыкшая к холодам, — не выдержали, иначе они бы не устремились к конюшне как сумасшедшие.
Коул начал согреваться, только когда они вошли в шале. Даже тогда он сомневался, разумно ли снимать куртку, пока ему не станет по-настоящему тепло.
