Чтобы попасть на судно, я просто смешался с рабочими, у которых не было ни именных бирок, ни пропусков. Одежда на них была та же, что и на мне, — синие штаны и куртки.
Под палубой, куда бы ни шли я и мой проводник, — а это было всего несколько сот метров, — опасность быть замеченными и арестованными возрастала десятикратно. Мы нигде не задерживались, потому что, например, каждый рабочий и его помощники могли легко понять, что два юнца с непокрытой головой никак не похожи на профессиональных работников. Кроме того, рабочие обычно быстро знакомились с рабочими других профессий, работающими рядом, как мы познакомились на работе с моим напарником. В результате, как пара молодых бродяг в незнакомом городе, плутающих по незнакомым аллеям, мы с ним устало двигались по стальным коридорам внутри «Тирпица», пока не вышли обратно к человеческому потоку на сходнях.
Будь я арестован на «Тирпице» или рядом, со мной бы, к счастью, обошлись довольно снисходительно, как с 15-летним правонарушителем.
Да, я нанес «Тирпицу» краткий визит за 4 года и три месяца до того, как 12 ноября 1944 года несколько британских бомб «толбой» заставили его перевернуться, унеся примерно 1200 жизней, в гавани Тромсе, у северной оконечности длинного атлантического побережья Норвегии.
За мостом Кайзера Вильгельма и направо, у основания берегового вала между идущей по берегу дорогой и прибрежной зоной, Кригсмарине построил новое здание картографической службы. Внутри здание еще не было закончено; там требовалось хорошее электрическое освещение, и вот тут появляемся мы, парни из электротехнической фирмы Хармса.
Здание картографов содержало тысячи морских карт, порученных заботам команды картографов, каждый из которых был освобожден от военной службы из-за преклонного возраста. Один особенно разговорчивый картограф, живший в Англии, любил, когда коллеги называли его Хьюи.
Хранившиеся в здании гидрографические карты, местные и иностранные, все считались секретными, но мы, парни Хармса, десятками листали их во время отдыха — еще одно слабое место в безопасности Германии.
Ремесленная школа занимала полдня в неделю, свободных от работы. Протокол НСДАП требовал, чтобы в начале каждой смены в классе один из учеников маршировал к доске, поворачивался и кричал, выставив правую руку вперед, так что правая ладонь была напротив правого глаза: «Мы начинаем занятие с троекратного приветствия нашему фюреру! Зиг хайль («Да здравствует победа»)! Зиг хайль! Зиг хайль!» Затем предводитель, стараясь как мог, выкрикивал несколько лозунгов НСДАП. «Труд облагораживает!» — был в числе любимых учениками, за краткость. Другое приемлемое высказывание, также легко запоминаемое, гласило: «Лучше будь молотом, чем наковальней!»
