– Эй, – позвала его серая старушка с двумя перевязанными сумками. – Ты не Сычевых сын?
– Да! – обрадовался паренек.
– Я и смотрю – знакомый, – с удовлетворением кивнула старушка. И уточнила: – Мать твою фотографию в совхозе показывала. Они тебя только завтра ждут.
– А я пораньше смог, – широко улыбнулся солдатик. – Домой скорее хочется.
– Конечно, – понимающе вздохнула бабуля. – Два года мать не видал.
– Побольше даже. А еще ехать часов пять. Скорей бы уж домой.
– Долго, – согласилась старушка.
– Гришаня, – тихо позвал я. – Сделал бы ты доброе дело.
Внештатник понимающе улыбнулся и перебрался к солдатику. Поговорил с ним немного, невзначай коснулся. Через минуту тот уснул, уронив фуражку на сиденье.
– Мамаша, не забудьте разбудить, когда выходить будете, – предупредил Гришаня старушку.
Та кивнула, ничуть не удивившись происходящему. Гришаня свое дело знает.
Нам уже скоро выходить, а спящий солдатик поедет дальше под присмотром старушки. Гришаня с умилением улыбнулся. Он любит делать людям приятное, но не решается на это без нашего благословения. Это наше воспитание. Иногда мне кажется, что аномалов специально делают нашими сотрудниками, чтоб отбивать охоту к несанкционированным фокусам.
Через полчаса скрипящий и громыхающий «пазик» повез нас из придорожного городка Чернореченска в село Ершово. На ухабах нас так бросало, что приходилось хвататься за сиденья, чтобы не врезаться головой в потолок. В пыльные окна были видны желто‑зеленые поля, пересекающие их темные полосы березняков, иногда мелькали крыши ферм, моторных станций и еще каких‑то строений, где неизвестные нам люди занимались бог знает чем. Попадающийся по дороге народ всякий раз при виде автобуса останавливался и подолгу смотрел нам вслед, словно видел некую редкость.
В автобусе оказалось шумно. Мы, трое горожан, удивлялись, отчего деревенские могут так громко свободно и весело переговариваться. Унылая и подозрительная полутишина городского общественного транспорта была нам более мила и привычна.
Потом разбитая бетонка кончилась, и автобус покатил по хорошо утоптанной колее, окруженной старым орешником. Мы наконец смогли перевести дух.
Петя вспомнил, что надо бы поработать с местным населением, и крикнул, высунувшись в проход:
– Из Ершова есть кто‑нибудь?
Шум в салоне стих, все посмотрели на нас.
– А че? – спросил пожелтевший от табака старик с железными зубами.
– Нам в Ершово надо, – пояснил Петр. – Где выходить?
