Конечно, не стал Петров примером в воцерковлении, не проводил все свободное время в храме и молитве. Жил привычной жизнью, но уже не без Церкви, не без веры. Да и грешил, грешил порою. Но уже с осознанием греха и с необходимостью очиститься покаянием.
Женщина услышала восторженный возглас из уст совершенно невосторженного на вид человека — зрелого мужчины, современного, модно одетого, уверенного в себе, физически сильного и внутренней силой привлекательного. И не удивилась почему-то. Только спросила себя: — Неужели, Господи? — и услышала ответ, и поправила легкую газовую шаль на темно-русых, модно подстриженных волосах, и длинные красивые пальцы ее задрожали при этом обыденном движении, прикоснувшись к вспыхнувшей румянцем щеке с ямочкой, пробежав по уголку без косметики блестящих упругих губ. Пальцы застыли вдруг на груди, и снова дрогнули, затеребили длинные кисти платка. И не было на пальцах колец — ни обручального, ни золотых перстней с дорогими каменьями, ни серебра дешевого, но искусной работы.
Глаза их встретились. Карие, с искоркой солнечной, у Петрова, глядящие с восторгом и с усилием волевым погасить восторг. Зеленые женские — ясные, с надеждой, спрятанной глубоко-глубоко и с вызовом, чтобы скрыть испуг — и не потерять надежду.
Андрей смутился вырвавшейся вслух мысли, стало неудобно перед свидетельницей его несдержанного поведения. Да еще уставился на женщину нескромно, в глазах ее чуть не утонул. Городская ли привычка запираться в себе, усиленная годами проживания в холодной и к своим, и к чужим Эстонии, скромность ли врожденная сыграла свою роль, — только Петров резко отвернулся и пошел было прочь, убыстряя шаг, как сбежать попытался от этой встречи.
— Постойте! — послышалось вдруг вслед. Глубокий, музыкальный голос напомнил Андрею Николаевичу певичку из Диско-бара, он остановился, вгляделся снова с недоумением в нагонявшую его быстрым легким шагом женщину. Нет! Певица была молодая совсем. А навстречу Петрову выступила из полутьмы монастырских ворот уверенная в себе дама средних лет. Теперь, на солнце, резко отсекавшем от беленой стены темный проем глубокого прохода под аркой, женщина выглядела вполне зрелой.
Стройная фигура, стройная не от спорта, а от природы, да чистое ухоженное миловидное лицо с легко отбрасываемыми ветром русыми локонами, выбивающимися из-под шали заставили Андрея подумать, что перед ним юная девушка. А незнакомке наверняка было уже за тридцать. Может быть, и не минули ее печали нашего суетного времени, да только не отразились ни на чистом лбу, ни на гладких щечках с ямочками. Никаких излишеств и пороков не читалось за спокойной доброжелательной улыбкой. И желания подшутить над внезапно вырвавшимся у Петрова восторгом при виде чудесной картины Преображенского храма, открывшейся внезапно за монастырскими стенами — тоже не было в прозрачных зеленых глазах.
