Схватив лук, он шагнул к выходу. Одетый только в короткие кожаные бриджи и безрукавку навыпуск, открывающую взорам его сильную волосатую грудь и бугры мышц на плечах, он пошел, однако, такой походкой, и таким огнем полыхали его блестящие глаза под черной разметанной гривой, что оруженосец попятился, испуганный видом своего короля больше, чем всей армией Немедии.
Нетвердо ступая на широко расставленных ногах, Конан наконец добрался до выхода из шатра, отстегнул полог и остановился в его проеме. Король Немедии со спутниками только что спустились с коней и теперь стояли, как вкопанные, уставившись на его крупную фигуру. - Да, это я, шакалы! - взревел Конан. - Я, король! Чтоб вы сдохли, плешивые псы!
С этими словами он до отказа натянул тетиву лука и пустил полуметровую стрелу, которая, просвистев, по самое оперение утонула в груди заслонившего собой Тараскуза рыцаря. Раздосадованный Конан с проклятием швырнул бесполезное оружие на землю. - Черт бы вас всех побрал! Ну, возьмите меня, если у вас хватит на это смелости!
Отступив на ватных ногах назад, он оперся спиной о деревянный шест и взял в руки огромный меч. - О, господи, да это же король Акулонии! - оторопело сглотнул Тараскуз. Он еще раз внимательно посмотрел, а потом рассмеялся: - Значит там, в поле, была лишь кукла в его латах! Вперед, мои верные псы, хватайте его!
Трое рыцарей, украшенных эмблемами королевской гвардии Немедии, с криком бросились на Конана. Один из них, зайдя с фланга, сначала ударом палицы повалил оруженосца. Но вот двум другим не повезло. Когда первый из них подбежал поближе с поднятым мечом, король Акулонии встретил его резким ударом, рассекшим кольчугу вместе с рубахой и отделившим руку нападавшего от его тела. Несчастный, падая навзничь, попал под ноги второму воину. Тот пошатнулся и, не успев восстановить равновесия, умер, перерубленный пополам ударом тяжелого длинного меча.
Тяжело дыша, Конан высвободил свой клинок и вновь откинулся на шест. Руки и ноги его дрожали, грудь тяжело вздымалась, а пот рекой скатывался по лицу и шее. Но глаза все еще продолжали пылать жестокой жаждой крови, и он сумел выдавить: - Ну что же ты не подойдешь ближе, грязная бельверусская собака? Ты слишком далеко, чтобы достать меня, подойди ближе! Доставь мне удовольствие убить тебя!
Тараскуз заколебался и нерешительно оглянулся на единственного оставшегося в живых гвардейца и своего оруженосца, - худого, жилистого человека в черных латах, но все-таки сделал шаг вперед. Он явно уступал огромному уроженцу Циммерии по росту и силе, но был, в отличие от того, закован в панцирь, и, кроме этого, по всей Немедии была широко известна его громкая слава искусного фехтовальщика. Но тут оруженосец схватил его за руку. - Нет, Ваше Величество, не стоит рисковать жизнью. Проще позвать лучников, а уж они-то подстрелят эту птичку!
