Внутри весь форт был разделен как бы на два самостоятельных мира. В одной половине — жилые комнаты, кабинеты, отличная библиотека, где мы любили собираться вечерами. А на другой — «заразной половине», как мы ее называли, — лаборатории, куда можно заходить только для работы, каждый раз по особому разрешению.
Работали мы в специальных костюмах из тонкой прорезиненной материи, на ногах — калоши. Потом все это каждый вечер тщательно мылось в карболовой кислоте, а калоши еще дополнительно в крепком растворе сулемы.
Защитные костюмы страшно связывали движения. Но мы мирились со всеми предосторожностями, понимая их необходимость, хотя и ворчали порой «по младости лет».
Работа у нас была однообразная. День за днем мы готовили противочумную сыворотку и вакцину, старались сделать их более спасительными, действенными. При этом приходилось иметь дело с самыми смертоносными видами чумных бацилл. Тут действительно одно неосторожное движение или разбитая пробирка могли наделать немало бед.
Шипение спиртовых горелок, бульканье переливаемых жидкостей, одной капли которых хватило бы, чтобы заразить весь Петербург, прогревание готовых флаконов с сывороткой — однообразная, монотонная работа с утра до вечера. Только изредка мы выходили покурить в тесный тюремный дворик, где посадили общими силами несколько деревцев. Но росли они медленно, неохотно.
Интереснее было возиться с пробами чумных бактерий, которые поступали к нам в лабораторию не только со всех концов России, но и из других стран, и хранились в особых шкафах — термостатах при строго постоянной температуре. Закрыв рот маской, чтобы не вдохнуть ненароком «черную смерть», тонкой платиновой проволочкой, которая не окисляется и потом легко стерилизуется, надо было осторожно переносить капельку невинной на вид жидкости, кишащей микробами, на слой агар-агара, где чумные палочки начнут быстро размножаться. Тут все-таки немножко попахивало исследованиями, можно было надеяться совершить какое-нибудь открытие. Вдруг, например, посчастливится обнаружить возбудителя новой болезни, еще неведомой науке?
Но дни шли за днями, однако никаких особенных открытий никто из нас не делал.
Ровно в восемь часов вечера крепостные ворота закрывались, и громадный ключ от них торжественно вручался Выжникевичу.
При таком монастырско-тюремном режиме приезд из Петербурга Заболотного становился общим праздником. Тогда далеко за полночь не гасли огни в решетчатых окнах форта, и в библиотеке, где в шкафах за стеклом тускло мерцали золоченые обрезы толстых томов, велись увлекательные беседы, нередко переходившие в весьма ожесточенные научные споры.
