Сарычев и Биллингс не подозревали о том, что Адмиралтейств-коллегия будет неудовлетворена результатами их плавания. В Петербурге особенно были обеспокоены тем, что в ходе экспедиции не было предпринято попытки описать по сухопутью северный берег между Барановым Камнем и Восточным океаном. Особый гнев вызвало пренебрежительное отношение Биллингса к поискам "матерой земли, виденной в 1764 году". Экспедиция не только не предприняла "никакого разведания", но и даже в рапорте Биллингса не упоминалось об этом поручении. И наконец, Адмиралтейств-коллегия была возмущена тем, что на присланной Биллингсом в Петербург карте не были даже означены Медвежьи острова.
Этот разнос петербургского начальства не застал никого из членов экспедиции на Колыме. Но он настиг Биллингса в Охотске и хорошо запомнился ему. Стремясь сгладить неприятное впечатление от скромных результатов плавания в Северном Ледовитом море, он впоследствии предпримет сухопутное путешествие по чукотской земле.
Между тем 5 августа 1787 года Сарычев закончил разоружение "Палласа" и "Ясашны" и спустя несколько дней отбыл в Среднеколымск, где встретился с Биллингсом. Как только замерзли реки и болота, экспедиция отправилась в Якутск. Снова были переходы через горные хребты, заснеженные долины, речные наледи. Снова недоедание, цинга, жестокие морозы и пронзительные ветры. Один из немолодых членов экспедиции дошел до отчаяния от лютости стужи и, Сарычев, нисходя к страданиям измученного дорогой моряка, оставил его на попечение жителей повстречавшегося на пути селения. На каждом путешественнике было надето по три оленьих кухлянки, но и они не спасали от холода. На лошади нельзя было усидеть более получаса. То и дело приходилось оставлять седло и идти пешком, чтобы хоть немного согреться. "Лица наши, — писал Сарычев, — так изуродовало морозом, что почти не оставалось места, где бы не видно было действий его лютости… Чтобы совсем не отмерзли у нас щеки и носы, мы сделали из байки личины. Они хотя и леденели от дыхания и были не очень приятны для лица, однако много помогали нам".
Ночевали под открытым небом. При этом старались отыскать места, закрытые от ветров, и где, кроме того, можно было найти корм для лошадей и сухие дрова. Огонь, на котором готовили пищу, не мог отогреть путешественников. Спали в вырытой в снегу яме, закутавшись в одеяла и шкуры. Сарычев был очень доволен тем, что во время этого тяжкого пути никто из его спутников не захворал. В таком бедственном положении, по его словам, не приходилось рассчитывать на чью-либо помощь. Кругом были только снега и горы, по обледенелым склонам которых порой доводилось спускаться ползком. Потом начались леса, сначала лиственные, а затем сосновые. Тихо и задумчиво шумел бор по сторонам тропинки. Он был бесконечен, как море. Только изредка однообразный ропот деревьев нарушался криком птицы или зверя. Но это продолжалось мгновение. А затем снова почти осязаемая тишина окружала путников.
