Я не сводилъ главъ съ интересной группы людей, приближавшихся въ намъ какъ-то особенно быстро. Чрезвычайная ли зеркальность воздуха, или другая оптическая иллюзія, приближала ихъ въ намъ какимъ-то волшебнымъ образомъ, хотя они были еще далеко отъ насъ. Вотъ уже можно различить не только самихъ всадниковъ, но даже и ихъ одежды; вотъ виднѣются бороды почтенныхъ шейховъ, или хаджей, а тамъ еще какія-то странныя фигуры, словно закутанныя въ саванъ мертвыхъ; онѣ не-то полусидятъ, не-то полулежатъ на цѣломъ ворохѣ одежды на бокахъ огромныхъ животныхъ. Все ближе и ближе придвигается караванъ; верблюды его уже фыркаютъ, какъ бы предвкушая отдыхъ; наши вторятъ имъ; словно тяжелая кавалерія, возсѣдающая на какихъ-то чудовищныхъ коняхъ, несется прямо на насъ нѣсколько десятковъ арабовъ. Заходящее солнце причудливо обливаетъ золотыми своими брызгами приближающійся караванъ, и эти металлическіе переливы свѣта въ пустынѣ, производящіе чудный эффектъ, заиграли на чалмахъ, бурнусахъ и ружьяхъ всадниковъ и на спинахъ ихъ животныхъ, казавшихся не то золотистыми, не то золотисто-пурпуровыми…
Ми приподнялись на своихъ мѣстахъ, пріосанились, и Юза — самый бойкій и юркій изъ моихъ проводниковъ и вмѣстѣ съ тѣмъ переводчикъ, величественно пошелъ впередъ, привѣтствуя пришельцевъ правою рукою и наклоненіемъ головы. Шаговъ за пятьдесять караванъ пріостановился, какъ бы по данному знаку и изъ строя верблюдовъ отдѣлилось одно могучее животное, на спинѣ котораго возсѣдалъ живой и вертлявый человѣкъ, сухощавый, какъ щепка, съ длинною съ просѣдью бородою, быстро бѣгавшими глазами и въ зеленой чалмѣ,— признакъ, указывавшій, что владѣлецъ ея не разъ уже побывалъ въ Меккѣ у гроба пророка и носитъ почетное имя хаджи. То былъ, вѣроятно, хабиръ — вожакъ каравана, или старшій изъ погонщиковъ — шейхъ-ель-джемали, на что отчасти указывало и его, изящно украшенное оружіе, которое онъ носилъ съ большимъ достоинствомъ, нарочно выставляя на показъ.
— Ель-саламъ-алэйкумъ (миръ вамъ)! — было его первымъ словомъ, съ которымъ арабы — этотъ народъ молитвы — обращаются къ путнику, гдѣ бы ни встрѣтили его.
— А-алейкумъ-ель-саламъ-у-рахмедъ-лилляхи-у-варактту (да будетъ милость Господня съ вами, его благословеніе и любовь)! — отвѣчалъ я, прибавивъ еще — мархаабвумъ (милости проеимъ).
— Тайбинъ, салямятъ-сіякъ-кейфъ-калекъ-ву (привѣтъ и тебѣ, здоровъ ли ты)? — спрашивалъ меня дальше хабиръ.
— Тайбинъ, ель-хамди-лилляхи (благодаря Бога, здоровъ), — было отвѣтомъ съ моей стороны.
