Хотя нет, при чем тут какая‑то «готова»? Пистолет мордастый, названный родителями «победителем» (Виктором, в смысле), держал в руке, а вовсе не на непонятной «готове».
Сделав пару шагов, Витек оглянулся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного (не зря же подозрительные прятались), махнул рукой брату.
Появилась сначала пушка Коляна на вытянутых руках, а потом и его тушка:
— Ну че, все чики‑пуки?
— Да нормалек, прячь ствол, пока с перепугу не отстрелил че нужное. Хорошо, если себе, а вдруг мне?
— Хватит вы…, тут зрителей нет.
Облегченно переругиваясь, братишки спрятали пистолеты и направились к сжавшемуся в комочек мальчишке:
— Па‑а‑адъем! Пора сделать дяденькам приятное. И учти, говнюк, пустишь в ход зубы — останешься без них.
— А как насчет моих зубов?
Мордовороты вздрогнули от неожиданности и обернулись.
И, будь у них подолы, непременно подхватили бы их и ломанулись в болото. Но за неимением подолов ограничились истерическим визгом.
И вовсе не оскалившийся гигантский пес вызвал столь неадекватную реакцию двух здоровенных типов, мерявшихся крутизной.
Просто Кирилл снял с лица балаклаву.
Он даже ружье с плеча снимать не стал, дабы не нарушать целостности образа. Какого образа? Местной нежити, разумеется.
Заливая верещавших недорезанной свиньей братцев волной накопившегося гнева, Кирилл медленно приблизился почти вплотную к трусливым гнусам и процедил:
— Напрасно вы рискнули нарушить мое уединение, человекообразные. Надо было старших слушать, они ведь вас предупреждали. Теперь все, допрыгались.
Колян икнул, закатил глаза и завалился на бок, едва не придавив совершенно ошалевшего парнишку, побелевшими от ужаса глазами смотревшего на Кирилла.
Второй, оборвав визгливое соло на самой высокой ноте, упал на колени и поковылял к «нежити»:
— П‑п‑прости нас! Мы не думали…
— А надо было думать, вкусняшки, надо, — промурлыкал Кирилл, облизнувшись. — Давненько я людишек не пробовал, забыл уже сладкий вкус вашего мяса. Да и зверь косточки погрызть не прочь.
Теперь самое главное — не заржать. Злоба и ярость, раздраженно матерясь по поводу невозможности работать в таких условиях, покинули место действия. Ведь эти болваны даже не попытались достать оружие — один в обморок эмигрировал, а другой…
Алабай брезгливо чихнул и рыкнул погромче, заставляя приближающегося Витька замереть в луже собственной мочи.
Клацая зубами так, что сохранность языка оставалась загадкой, скот загнусил:
— Н‑н‑но зачем же есть нас, к‑к‑когда есть молодое нежное мяско? П‑п‑посмотрите, какой славный пацанчик! П‑п‑примите его в качестве жертвы, г‑г‑господин, и клянусь, что буду привозить вам новые к‑к‑каждый месяц! Т‑т‑только не убивайте! А хотите — берите пацана и вот эту — т‑т‑тушу, — он угодливо указал на валявшееся в отключке тело брата. — Я даже п‑п‑помогу отнести, куда скажете. Или тут к‑к‑кушать будете?
