Те лишь молча кивнули, не рискуя больше вступать в полемику. Так и в кое‑что другое вступить можно, и хорошо, если в коровью лепешку, а не в наполненную скорпионами яму.
Костюмированная рептилия направилась к «Мерседесу», Шайтаныч посеменил следом. На застывших истуканами парней ни один, ни другой не обернулись.
Боссы разного калибра залезли во внедорожник, через мгновение тот проснулся, разбуженный тычком в замок зажигания, и недовольно заурчал. А потом, мигнув, на прощание «стопами», уехал.
Братья по крови и по разуму отмерли только тогда, когда черная лакированная задница автомобиля, стратегически прикрытая от возможного пенделя запаской, скрылась за поворотом.
— Ох ты, блин! — Витек озадаченно потер ладонью толстый загривок. — Когда мне говорили, что Зотова подчиненные боятся до усрачки, я не верил.
— Пока сам с ним не столкнулся, — согласно кивнул Колян. — По мне, так лучше с Шайтанычем дела иметь. Ну его на…, этого Зотова! Не знал я его раньше, и дальше знать не хочу.
— Эт точно. — Братец закончил чесаться и принялся расстегивать ширинку. — Ты иди к пацану, а мне отлить надо.
— Так и мне после встречи с этим упырем надо, — гоготнул Колян. — Только не здесь, пошли за угол, а то перед входом вонять будет. А потом пойдем к этому маленькому засранцу. Помнишь, как он на нас орал, папой грозился! Эх, моя бы воля, я бы этого щенка подрессировал! Ненавижу богатеньких у…шей, которым все в жизни готовеньким достается, да еще и на золотом подносике!
— Так подрессируем, пока тут сидим, кто нам помешает, — хмыкнул Витек, пристроившись с «болотной» стороны дома.
— Его ж бить нельзя, Зотов небось все синяки пересчитал, за каждый лишний с нас кожу снимать будут по частям.
— А мы по‑другому дрессировать будем, вот этим, — гоготнул мордоворот, стряхивая причиндал.
— Точно, — расплылся в глумливой улыбке его братец. — И следов не останется. А пацан вряд ли кому расскажет, большой уже, понимает, что к чему. Стыдно будет. Ну ты голова, братан!
— А то!
Ублюдки, громко и отнюдь не литературно комментируя предстоящее развлечение, нырнули в глубь бетонной норы.
И в то же мгновение снизу, из убежища алабая, послышался глухой, едва сдерживаемый рык. Похоже, пес с трудом дождался момента, когда можно будет хоть немного выплеснуть переполнявшие его эмоции. Кирилл давно ощущал клокочущий в Тимке гнев на грани ярости и удушливую злобу и, испытывая почти те же чувства, вытаскивал спрятавшиеся в укромных уголках души терпение и выдержку и щедро делился ими с молодым порывистым псом. Больше всего он боялся, что Тимка ослушается приказа и рванет к месту, где концентрация двуногих тварей достигла критического значения.
