В кровь энерджайзером выплеснулся адреналин, заставляя каждую жилочку звенеть от возбуждения. В другой ситуации Кирилл только порадовался бы неожиданному приключению, но когда в опасности жизнь ребенка, тут уж не до развлечений.
Сердце бухало в груди, заглушая звуки леса и болота. И мешая слушать тех, кто находился внутри дота. Фиговый из тебя экстрасенс, парень! Первое серьезное испытание, и собственные эмоции перехлестывают чужие. Истеричка! Когда вернешься, попроси деда Тихона купить тебе веер.
На то, чтобы миновать самый опасный участок перед входом в дот, требовалось максимум три минуты, но время вдруг стало тягучим, как густой сироп, и Кириллу казалось, что он застывает в нем, словно муха в янтаре. Вот выйдет сейчас кто‑нибудь из дота, а тут он плывет медленно и величаво.
Но никто, к счастью, не вышел, и даже голосов слышно не было. Надежно тут фрицы когда‑то устроились, понять бы только — зачем? Учитывая довольно специфическое местоположение, вряд ли дот защищал какие‑то стратегические рубежи. Болото, что ли? Или лесную чащу?
А может, это вовсе не дот, а какой‑нибудь сверхсекретный бункер, ведущий в подземный лабиринт?
Ага, и дряхлые одичалые эсэсовцы там прячутся. Не все ли равно, что это было во время войны, главное — что происходит здесь сейчас, в данный конкретный момент.
Миновав внушительное даже в заброшенном виде сооружение, Кирилл притормозил перед зарослями крапивы, преграждающими путь к заветной березе. Проще всего было бы буйволом проломиться сквозь них, опрокидывая врага навзничь, но тогда останется проломленный след. Хорошо заметный след.
Заросли зашевелились, и оттуда выбрался недоумевающий Тимка: «Чего встал, хозяин? Спалимся ведь!»
Так, если пес впечатляющих размеров сумел пробраться к березе, не оставляя следов, значит, сможет и он, Кирилл.
Правда, для этого придется встать на четвереньки, ну и что с того? Надо — встанем. Вернее, опустимся. Вот только ружье, оживленно ухнув, свалилось с плеча и шлепнулось на землю. Хорошо хоть не выстрелило. Что значит — и не должно было? Раз в году и палка стреляет, а тут — ружье.
Пришлось взять зловредную железяку в руку и ползти на трех с половиной конечностях, имея в качестве путеводной звезды задницу алабая.
Да еще и крапива, зараза, вволю развлеклась, застрекотав нарушителя спокойствия. Больше всего досталось рукам, лицо спасала балаклава. Впрочем, и без нее ощутимого ущерба не было бы, поскольку кожа на лице, вернее, то, что от нее осталось, давно потеряла чувствительность.
