— Мгм, — сделав нос похожим на воспаленный хобот муравьеда, Вениамин Израилевич оставил беднягу в покое и, присев на край кровати, успокаивающе похлопал Кирилла по руке: — А сколько вам лет, юноша?
— Двенадцать. Что вы все спрашиваете и спрашиваете? Почему сами не отвечаете? И… и почему у меня такой странный голос? Где папа? Я хочу домой!
Главное, не переиграть. Рыдать будем? Нет, не будем. В этом возрасте он считал себя взрослым парнем, жестким и суровым. А орать — орать можно сколько угодно.
— Все‑все, успокойся, — перешел на «ты» Каплан, — скоро придет твой брат, он все и объяснит. А пока я попрошу тебя лежать тихо и не пробовать вставать. Тебе пока нельзя.
— Но что случилось?
— Ты заболел, очень серьезно заболел. И для того, чтобы выздороветь, должен меня слушаться. Я — твой лечащий врач, меня зовут Вениамин Израилевич.
— Очень приятно, — буркнул Кирилл и отвернулся. — Я в туалет хочу.
— Сейчас придет санитарка и даст тебе утку.
— На фиг мне утка? Я есть не хочу, я писать хочу!
— Кирилл, — доктор наклонился и вытащил из‑под кровати раздавленный асфальтовым катком чайник без крышки, — уткой в больницах называют вот эту штуку, она лежачим больным вместо туалета.
— Чего‑о‑о? Не буду я в эту штуку, да еще в присутствии посторонней тетки! Помогите мне дойти до туалета!
— Тебе снова будет больно, к тому же ты еще слишком слаб, чтобы справиться самостоятельно.
— Отведите. Иначе обдую кровать.
Первый раунд Кирилл выиграл по очкам. Все тот же шкаф на коротких кривых ножках вкатил в палату инвалидное кресло, пересадил туда упрямого пациента и довез до санузла. Дальше Кирилл управлялся сам. И пусть заняло это гораздо больше времени, чем раньше, пусть потревоженные термиты снова грызли его (правда, меньше, чем в первый раз, лекарство еще действовало), но он сделал свой первый шаг к возвращению.
И с каждым днем таких шагов становилось все больше. Каплан разработал новую методику лечения, включающую в себя и физическую реабилитацию, и Кирилл упорно, используя практически все свободное время, тренировался.
Через неделю он мог уже обходиться без инвалидного кресла и передвигаться по палате самостоятельно. Стараясь не показывать, каких усилий ему это стоит. Ведь вряд ли двенадцатилетний мальчик способен выдерживать постоянную боль, пусть и не такую мучительную, как раньше, но изматывающую до донышка.
А потом доктор, подгоняемый Аристархом, придумал‑таки лекарство, нейтрализующее действие отравы, и развивающийся в костях и мышцах процесс удалось остановить. Но, видимо, не до конца, потому что боль осталась. И стоило хоть раз пропустить прием лекарства, как она с радостным повизгиванием вылетала из норы и оттягивалась вовсю.
