— Ирусик, солнышко мое, не вмешивайся, — процедил супруг, все еще не выпуская пойманного за хобот Бориса. — Он сам напросился. А ну, говори, трепло, что конкретно ты имеешь в виду?
— Да что же это такое! — От возмущения у Лены все более‑менее вразумительные фразы рассыпались на осколки. — Вы!.. Совсем уже!.. Это!.. Чудь белоглазая!
— Что? — От неожиданности Вадим выпустил наконец покрасневший и распухший нос товарища и ошарашенно посмотрел на Осеневу. — Ты что мелешь? Какая еще чудь белоглазая? Это ты о ком?
— Да о тебе, медведь! Вон глазищи‑то какие, побелели от злости. И, главное, на пустом месте свару устроили! Вот вам и аномальность места — в Москве все дружили, а здесь без конца ругаетесь! Или это из‑за шамана? Местные ведь говорили, что нойда не любит туристов, что к нему надо приходить только с конкретной просьбой, а не так, ради любопытства, — Нелли хлопотала вокруг пострадавшего, пытаясь приложить к лиловому баклажану, красовавшемуся теперь в центре разъяренной физиономии Марченко, свою алюминиевую кружку.
Кружка попалась веселая, норовила не приложиться своим холодным боком, а наложиться на нос целиком. Отчего Борис приобрел вид злобного муравьеда, застрявшего хоботом в кружке.
Напряжение, сосредоточенно стягивая в узел собравшихся на поляне людей, старалось завязать эмоции потуже. И вдруг взгляд его поскользнулся и упал на Бориса, сидевшего с кружкой на носу. И напряжение лопнуло, взорвавшись на тысячи щекочущих шариков смеха. Шарики рассыпались по лицам людей, забрались под одежду, табуном пробежались по телам.
И вскоре хохотали все, даже Борис. Ссора, так и не разгоревшись, возмущенно шипела, угасая. Стоило смеющимся начать успокаиваться, как кто‑то всхлипывал:
— Чудь белоглазая!
И смех снова скручивал народ в затейливые спирали.
— Борька‑то с кружкой!
Новый виток.
Если и были поблизости какие‑нибудь злые духи с коварными замыслами, то повальный хохот раскидал этих духов по самым дальним потайным местам, напугав до… А до чего можно напугать духов? До смерти? Так они и так, в общем‑то, не очень живые. До у…, м‑м‑м, до диареи? Тоже недоступное духам развлечение. Ладно, пусть будет «сильно напугав». Спрятались они, короче говоря.
А команда, нахохотавшись всласть, изнеможенно валялась на траве.
— Ну что, чудь белоглазая, дальше идем? — пробасил Вадим. — А кстати, Ленка, можешь хоть теперь объяснить глубинный смысл своих выкриков?
— Ой, хватит, не могу больше, — простонала Осенева. — Не напоминай. Главное — сработало. А тут еще Нелька с кружкой!
