Служба давно кончилась. Ваня подошёл к иконе «Спаса», поцеловал. Поцеловал икону Богородицы с младенцем. Поцеловал образ Иоанна Златоустого, во имя святителя крещён. Заступник и водитель.
Вышел Ваня из церкви, а старуха делит ломоть хлеба, чтоб всем деткам досталось.
Будто свечечку в сердце Ванином Ангел его зажёг. Снял однорядку, рубашку, снял чоботы, положил перед погорельцами и домой побежал.
Навстречу нянюшка. Увидала дитё голенькое, босое, а на дворе-то осень — в ноги барчонку повалилась.
— Что стряслось?
— Погорельцам милостыню подал.
Тут на крыльцо матушка вышла. Нянька Пелагея на коленях к барыне поползла.
— Пощади, госпожа! На малое время оставила Ванечку. К тебе он пошёл…
Ваня упорно глядел в землю.
— Я милостыню погорельцам подал. Матушка обняла сыночка.
— За доброе сердце не казнят.
И вдруг все замерли, как в заколдованном царстве. Повернул Ваня голову, а мимо церкви, через Язвищи — татары. Возы скрипят и столько, знать, добра везут, что лень грабить.
Обмерло село. Очнулось, когда татары за околицей скрылись. Матушка подняла сына на руки, поцеловала в глазки.
— Не твоя ли, сынок, милостыня избавила нас, грешных, от неминучей беды?
Тут дверца в воротах хлопнула, явилась пред очи госпожи погорелица, матушка шестерых дитятей. Рубашку и чоботы подаёт.
— Прости, боярыня! От изумленья опешили, не вернули сразу, а потом — баскак по селу шёл.
— Откуда вы?
— Изба наша стояла возле Крестовоздвиженской церкви.
— Вот что матушка! Милостыню назад не берут, — строго сказала барыня. — От господина моего да от меня, от детей моих будет тебе сверх Ваниной милостыни — воз хлеба и полтина денег на избу.
Тут все и расплакались. От милости матушки барыни, от чуда спасения, о котором и подумать не чаяли, от любви к Господу Иисусу Христу, к Заступнице Богородице, и по себе, сирым, но Богу-то угодным!
— Это не баскак нас миновал! — объяснил домочадцам Иван Григорьевич, был он спокоен, но лицом бел. — Это пожаловал в своё имение Кара-мурза. Вот какого соседа обрели милостями великого князя Василия Васильевича. Беда от Москвы.
Замерло сердечко у Вани. От Золотой Орды — беда, от Москвы — беда, кто же даст покой их Язвищам?
