Свесившись с края крыши, Джо и Дульси проводили взглядом странную пару. Джо чуть было не отправился следом за ними, однако Дульси остановила его, оттеснив от карниза.
— Не надо, — сказала она. — Пожалуйста, не надо. Пусть идет. Он меня пугает.
Она говорила тихо и серьезно. Если бы она набросилась на него с упреками, начала бы ворчать или ругаться, Джо наверняка кинулся бы в погоню.
— Он пугает меня, — повторила она, присев на кровлю, словно ее не держали ноги.
Джо сердито посмотрел на подругу, понимая: он будет впоследствии жалеть, что все-таки не бросился вдогонку. Однако он был немало удивлен: Дульси очень редко проявляла страх; во всяком случае ему прежде не приходилось видеть ее такой – дрожащий комочек с распахнутыми от ужаса глазами.
— Прошу тебя, — сказала она, — оставь его. Возможно, он такой же, как мы. И может быть, у него есть какая-то необыкновенная тайна. Но я боюсь его.
Позже, на рассвете, когда Дульси уже рассталась с Джо и удобно устроилась в складках одеяла под боком у Вильмы, ей приснился Азраил, и даже во сне она почувствовала, что дрожит. Его янтарные глаза увлекали ее в лабиринт узких средневековых улочек; не в силах вырваться из их плена, она шла за ним, очарованная и напуганная. Петляя по крышам, они скользили среди гаргулий, и мифические существа, уродливые и нелепые твари казались материальным воплощением темной натуры черного кота. Азраил тянул ее за собой, уводя в мир грез и фантазий, пока она не почувствовала, что окончательно теряет способность здраво мыслить.
Сны Дульси всегда снились яркие и живые. Иногда они бывали и пророческими. Но сейчас она проснулась и вцепилась когтями в одеяло, шипя от страха и захлестнувших ее переживаний. Почувствовав, что с кошкой творится неладное, Вильма проснулась и прижала ее к себе, укрыв, словно плащом, волной своих длинных волос. Сквозь фланелевую ночную рубашку Дульси чувствовала успокоительное тепло хозяйкиного тела.
— Тебе приснился плохой сон, милая? Не бойся, это просто ночной кошмар.
Дульси не ответила. Она лежала, крепко прижавшись к Вильме и пытаясь помурлыкать. Ей было очень стыдно за те чувства, которые против ее воли пробуждал в ней черный кот.
Она была подругой Серого Джо; и то, что чужак вызывал в ней подобное волнение, пусть даже во сне, смущало и огорчало ее.
Не дождавшись ответа, Вильма не стала настаивать. Она гладила кошку, пока та снова не уснула – на этот раз глубоким, крепким сном, в котором были Серый Джо, и дом, и Вильма, и все, что ей было дорого и приятно, и не было ни единого следа мрачного Азраила.
