Кто он? Что это за голос? Может, совесть?
Чем я взрослее, тем чаще слышу в себе внутренние голоса.
Человек, по-моему, как матрешка, состоит из нескольких человек, мал мала меньше.
Я иногда представляю, что состою из нескольких Артемов.
Если бы вдруг ко мне приехали представители народов Земли и сказали:
— Артем, до сих пор на нашей Земле существуют голод, болезни, убийства, войны, людские страдания. Если ты согласишься, чтобы тебя замучили самыми страшными муками, настанет счастливая эра — люди будут жить, не страдая. Если согласишься на самые страшные муки, Артем!
— Ну, конечно, я согласен! — выпятив грудь, отвечу я.
А второй Артем, поменьше, захнычет:
— Самые страшные муки!.. А почему именно я!.. Почему не сосед или кто-нибудь другой?!
Третий Артем воскликнет:
— Гей-гей! Я стану вечным героем Земли!
Четвертый задумается:
— Неужели нельзя переделать мир по-другому, без страшных мук?!
И, наконец, пятый вымолвит:
— Эх! Зато на несчастную, настрадавшуюся мою планету придет жизнь без зла!
Шестой… молчит. Да живет ли, есть ли он во мне — шестой? Кто он — трус, герой или мудрец? Может, его еще нет, может, он появится позже, с годами?
А потом еще и седьмой?..
Наверное, никто не знает себя до конца, до донышка, до всех тайников.
Самая маленькая матрешка по законам красоты должна быть самой красивой.
Если бы знать, что в глубинах души каждого человека таится прекрасное!..
«Хорошо учись, читай больше книг, воспитывай в себе честность, благородство, смелость!» — часто слышу я наставления взрослых. И в то же время вижу в жизни немало примеров, когда сами взрослые своими поступками сеют в нас сорное. Мне однажды открылось, что воспитывает меня не наставлениями, а своей жизнью — тот, кто сам честен, смел и благороден.
Глава вторая, о друзьях и недругах
Наши матери не устают удивляться:
— Как это вы, такая равная публика, дружите?
Дружим вот с первого класса: Мишка Сивец, мы его зовем Отшельником, Сережка Мельников и я. И не жалуемся на свою дружбу.
Когда мы учились в третьем классе, я увидел из окна дома, как Сережку уводят за собой цыганки. Я подумал, они его околдовали. Ну, может, не околдовали, а как-то приворожили. Белобрысый Сережка развесил уши, идет с ними. Я выскочил из дома, заметался: кинуться за Сережкой — вдруг цыганки и меня заговорят и уведут? В милицию звонить — пока трень-брень, Сережка может оказаться в таких краях, что самая гениальная собака не разыщет.
Тогда я погнался за цыганками на велосипеде с сумасшедшим криком:
