– Что ты так смотришь? – спросила Катерина, потому что я, видимо, никак не могла оторвать от нее глаз. Она глядела затравленно, уныло, и мне на секунду захотелось подойти и обнять ее или просто хотя бы сказать, что ничего страшного, ничего, все образуется.
– Я не представляю, как буду жить без тебя, – после минутной паузы сказала я. И это была правда, я чувствовала, что жить теперь мне придется самой по себе. Подруги у меня больше нет.
– Я… я… – пробормотала она, но так и не нашла, что сказать, и потупилась.
– Ты должна была понимать, что я уже извелся от твоих номеров. Что вот ты сейчас таращишься? – где-то на заднем плане метался и орал Сергей.
– Я пойду, – с трудом выдавила я из себя и повернулась к двери. Сергей схватил меня за рукав.
– Куда ты собралась? Имей в виду, я не собираюсь за тобой бегать.
– Я знаю.
– Ты всегда делала все, чтобы я от тебя ушел. Это же просто не жизнь! С такой, как ты, невозможно жить!
– Я знаю, – снова и снова кивала я, пробираясь по сантиметру к выходу. Что он несет? Не жизнь? А что такого было в нашей жизни, кто еще мог больше любить его, чем я? Может быть, она? Эта мысль настолько меня потрясла, что я развернулась и снова вошла в уже оставленную кухню. Как при войне 1812 года, вошла в оставленную, сожженную и разграбленную Москву.
– Катерина, ты что, его любишь? – спросила я, изумленно глядя на нее.
– Да, – только и услышала я, после чего мне стало трудно дышать, я выбежала, ловко вывернувшись из Сергеевых рук, и выскочила на лестницу. Ступени гулко отзывались под каждым моим шагом, я бежала, словно боялась, что за мной погонятся, что поймают и расстреляют. Хотя кому я нужна – никому. Я даже самой себе не нужна. Я бежала по улице, стараясь не глядеть по сторонам, не думать о том, какая странная боль, как тяжело дышать, как горит лицо, кажется, докрасна. Про такое говорят – хоть прикуривай. Кстати, хорошая мысль. Я остановилась, похлопала себя по карманам старенького плаща – сигарет не было. Вот черт, сейчас бы совсем не помешало закурить. Или даже выпить. Я пошла дальше, к метро, озираясь в поисках не пойми чего. Хотя… мой папа, если уж ему не хватало на выпивку или нечего было курить, а такое случалось весьма часто, никогда не опускал рук. И говорил, что безвыходные положения бывают только в пустыне. А мы-то, слава богу, не в пустыне живем.
– Извините, а у вас закурить не найдется? – спросила я какого-то мужичка около остановки.
– Не курю, – ответил мужичок, с некоторой опаской оглядев меня с головы до ног.
