«Наверное, – Регина вздохнула украдкой, – я очень хотела поделиться с кем-то. Не по коммуникатору, а лицом к лицу, сидя за кофе. Мама о Кутхе и слышать не хочет. Линда далеко, к ней не очень-то слетаешь. Учитель Гюйс? Он бы выслушал. Нет, Гюйс исключается. Вот Ник решился, сходил к психиатру. Нет, иначе: Ника показали психиатру…»
– Вы – сильная девушка, – съев пастилку, советница вытерла губы салфеткой. – Я иногда завидую вашим родителям. И не смейте возражать! Ван Фрассены достойны самой доброй, самой белой зависти. Это подарок судьбы – сильный ребенок. Никуша у нас другой, он слабенький. Хрупкий. Не знаю, как он реабилитируется после шока. Психиатр утверждает, что всё в порядке, но я ему не верю. Я говорила вам, что психиатром мы не ограничились?
– В каком смысле?
– Муж настоял, чтобы мы сводили Никушу на консультацию к пси-хирургу. Маркиз Трессау – чудесный специалист. Он наблюдает Никушу с детства. Впрочем, милочка, вам это отлично известно…
Намек был ясен: «Вы, милочка, и есть первопричина походов Никуши к „мозгоправам“. И не отпирайтесь! Что? Не отпираетесь? Жаль, жаль – мы бы могли замечательно повздорить по этому вопросу…»
– Маркиз утверждает, что в удалении ужасных воспоминаний нет необходимости. Напротив, это повредит Никуше. Дорогая моя, вы всё-таки специалист! Как вы считаете, маркиз прав?
– Полагаю, что да.
– Маркиз категорически против оперативного вмешательства. Он утверждает, что это скажется на формировании личности Никуши. Вы подумайте! Личности! Мальчик перенес столько страданий, мальчик ночами кричит во сне, а врач рассуждает о личности… Вы согласны со мной?
– Извините, госпожа Зоммерфельд…
– Гертруда! Герта! Я прошу вас!
– …но скорее я согласна с маркизом Трессау.
– Это вы, как специалист, согласны. А как женщина, как будущая мать, наконец…
«Зачем она настояла на встрече со мной? – Регина отхлебнула кофе. – Хочет проверить диагноз Трессау? Тоже мне, нашла специалистку… Мне самой пора к психиру. Пусть что-нибудь удалит, лишь бы не болело…»
В Чириме она боялась одного: истерики. Так хотелось покинуть ледяную западню Кутхи, не медля ни минуты, что впору бить посуду и рыдать, хохоча. Лишь бы помогло, лишь бы забрали. Держалась на пределе, из последних сил. А потом где-то далеко, на другом краю Галактики, приняли политическое решение; важные персоны, надув щеки, сделали ряд важных заявлений, и флот Каутли как ветром сдуло с орбиты Кутхи. И настал черед возвращаться домой. По месту учебы Регине предоставили отпуск – для реабилитации. Папа вернулся в академию. Его даже наградили орденом «Мужества и доблести» II степени. На банкете, устроенном в честь награждения, папа выпил лишнего. Бродил по залу с глупой улыбкой, лез ко всем целоваться, провозглашал нелепые, бесконечные – а главное, бессмысленные – тосты. Регина впервые видела отца таким. В конце банкета он подошел к дочери, крепко, до боли обнял, и шепнул на ухо:
