— У Воронова? — ахнула Настя.
— А то ж! Я уж не помню, когда Воронов в последний раз положительно говорил хоть об одном стажере. Так что для тебя есть шанс служебного роста, Оленька, — произнес Эйно. — Заслужить доброе слово от Саши Воронова — это, знаешь ли, суметь надо заработать. Думаю, сумеешь. К тому же, он свой, из «Умбры».
Оля была заинтригована в высшей степени. И немного встревожена. Одно дело — свои, оперативники. С ними легко и приятно, и учеба какая угодно, но не скучная. А центр общественных связей — что это вообще такое?
— Значит, так, — говорил Эйно. — Как всякая уважающая себя контора, мы имеем центр общественных связей.
— И сходство на этом заканчивается, — дополнила его Настя.
— Правильно. Обычно центр создают для рекламы и афиширования. У нас он — для наблюдения и войны на невидимом фронте с незабвенными «бесами». Очень, знаешь ли, полезная вещь. А остальное — сама увидишь, не буду торопить события. — Он неожиданно строго поглядел на Настю. Мол, ничего не говори, пускай твоя подруга помучается любопытством, ей полезно.
Глава 6
Кошка с «линии Мажино»
«Где-то во Франции»,
1940 год
«Где-то во Франции» — это адрес такой. Сильно приветствуется военной цензурой. «Где-то» — а большего знать не велено. Меньше знаешь — крепче спишь. Конечно, все всё знают — стоит только посмотреть на карту, где проходит знаменитая и непобедимая «линия Мажино». Вот примерно эти районы и есть то самое «где-то во Франции». А где точно — да какая разница?!
Так вот — «где-то во Франции» примерно часа через два должно было настать время обеда. И во дворе школы во временно эвакуированном городке (теперь в школе квартировали британские солдаты) вовсю работала полевая кухня. Айвен Макалистер, повар, готовил еду (понятное дело, овсянку) и беспрестанно ворчал. Кажется, он ворчал всю жизнь — еще с первой Великой войны, случившейся четверть века назад. Ту войну окрестили «последней» — и, судя по всему, очень ошиблись.
— И куда в тебя столько лезет! — возмущался повар. — Худая, как незнамо кто, а уже неделю жрешь в три горла. Тебя бы к Гитлеру с его жирным Герингом — враз бы разорила! Ну, на, на, только больше не проси, бесстыжая тварь!
Его замечания относились к кошке, вертевшейся около кухни. Черная кошка — почти что котенок — ив самом деле была худой, кожа да кости. К тому же — со свалявшейся шерстью. Вид у нее был так себе. И если бы не этот парень, Мэтью, который клятвенно заявлял — мол, этот зверь спас ему жизнь, и вообще неплохо бы сделать его талисманом их отделения — то, пожалуй, кошку можно было бы и прогнать.
